В таком прекрасном настроении она пребывала и в воскресное утро, когда с головой ушла в приготовление ленча с ростбифом, хозяйничая у себя на кухне среди привычного беспорядка и не переставая, однако, перебирать в памяти события последних месяцев, проведенных с Райеном.

Поначалу он был сдержан, почти робок и не хотел говорить о своем прошлом, но постепенно раскрывался перед ней, и тогда она узнала о его глубокой привязанности к матери и трем сестрам, живущим в Рэненгене.

А на прошлой неделе он рассказал ей о той боли, какую испытал от предательства отца, покинувшего их за два дня до его восьмилетия. Долгое время Райен винил в уходе себя: ему тогда ужасно хотелось иметь велосипед, и он постоянно ныл, выпрашивая его, а отец решительно заявил, что на покупку нет денег. Спустя шесть месяцев семья переехала из Нью-Йорка в Ирландию.

Сердце Люсинды сжималось от боли, когда Райен описывал их приезд в Дублин: усталые, изрядно обносившиеся, они трепетали от страха, не зная, как их примет дед. К счастью, с тех пор многое изменилось…

Люсинда задним числом радовалась, что Райен взялся за режиссуру «Бумаг Митфордов» – свой первый полнометражный фильм, который и привел его в Англию. И к ней.

По воскресеньям у нее не было спектакля, и ее ожидал свободный день и возможность делать все, что захочется. Люсинда отказалась от ленча с бабушкой и дедушкой в их душной квартире на Итон-сквер, предпочтя провести тихий день с Райеном.

Отец подарил ей шесть бутылок изумительного «Шато-Лафита» из своего погреба, и сейчас она, по его рекомендации, перелила вино из одной бутылки в графин, чтобы оно «подышало».

Днем Люсинда неотрывно думала о Райене, и ночью – тоже. Куда бы она ни шла, его образ не покидал ее. Сейчас она ненадолго переключилась мысленно на Питера Раддока, который недавно посетовал, что у нее усталый вид, и рекомендовал больше спать.

Ничего-то он не понимал!

Как могла она спать, когда Райен тянулся к ней жадными губами, когда от одного прикосновения его волшебных, искусных рук Люсинда изнемогала от желания – он доводил ее до такого состояния, что она почти молила его довести ласки до желанного конца.

Любовью они занимались шумно и страстно – как раз так, как ей нравилось. Когда они сливались воедино, Люсинде казалось, что она нашла наконец свою половину.

Ее размышления прервал звук поворачивающегося в замке ключа.

Быстро вытерев руки о потертые джинсы, она выбежала в небольшой холл, радостно улыбаясь.

Но стоило ей взглянуть на него, как тут же стало ясно: что-то стряслось.

– Райен, что случилось?

Сняв плащ, он бросил его на перила винтовой лестницы.

– Я бы чего-нибудь выпил, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

– Конечно. Иди в гостиную, я принесу вина.

То, что она называла гостиной небольшую комнатку, примыкавшую к холлу, всегда смешило его. Улыбнулся он и сейчас.

– Нет, мне хочется чего-нибудь покрепче. Хорошо бы виски со льдом.

Люсинда широко раскрыла от удивления глаза – впору было пожалеть, что она откупорила «Шато- Лафит».

– Пойду посмотрю, есть ли у меня виски. Не знала, что ты его любишь, а то непременно бы купила.

– Отец не мог без виски прожить и дня. Бросить пить силы воли не хватало. Поэтому я обычно не пью виски, но сегодня – хочется.

Люсинда кивнула и, вернувшись на кухню, отыскала в буфете забытую бутылку «Джонни Уокер», на дне которой оставалось немного спиртного. Люсинда перелила виски в стакан, бросила несколько кубиков льда, себе налила вина и пошла к Райену.

Она протянула ему стакан и села рядом на огромный диван – подарок родителей на новоселье два года назад.

Выпив залпом виски, Райен неподвижно смотрел перед собой.

– На фильм не дают денег, Лу.

У Люсинды сжалось сердце: больно слышать, как этот обычно брызжущий весельем голос звучит так безжизненно. Его отчаяние было почти осязаемым.

– Ничего, на свете есть и другие спонсоры. Сценарий замечательный, из него может получиться великолепный фильм. Неужели не к кому больше обратиться?

Казалось, он не слышит ее.

– А я-то думал, дело верное. Думал, на этот раз – зеленая улица. – Райен почти перешел на шепот. – Какой я был дурак, когда поверил Рику Аронсону. Этот подонок ничем не лучше других, от него несет так же, как от остальных вонючих ублюдков.

Люсинда никогда не видела Райена таким. Она чувствовала, что ярость все сильнее разгорается в нем.

– Конец света еще не наступил, Райен. Ты еще снимешь кучу фильмов. Тебе всего тридцать пять.

Ей не удалось вывести его из состояния мрачного отчаяния.

– Ты ничего не понимаешь, Люсинда. А я надеялся, что хоть ты поймешь меня. Я работал над этим проектом почти два года. На скольких совещаниях я был! Директору «Парамаунта» далеко до меня. Но самое главное – последний год я толком не работал, сделал всего лишь парочку рекламных роликов – и все, и денег заработал столько, что их не хватит на то, чтобы покутить в хорошем ресторане.

Райен со вздохом опустил голову.

– Я по уши в долгах. Банк ссудил два миллиона долларов моей компании «Скоттсдейл продакшн» под залог моей собственности в Лос-Анджелесе, и теперь я бьюсь изо всех сил, чтобы погасить задолженность. В настоящий момент мне даже нечем платить проценты.

Люсинда погладила его по голове.

– Мне очень жаль, Райен, – мягко произнесла она с глубокой печалью в голосе.

Он поднял голову.

– Надо немедленно возвращаться в Лос-Анджелес, там у меня хоть будет работа. Прости, Лу, но обещаниями сыт не будешь. Мне нужно зарабатывать деньги.

Люсинду объял ужас. Ей и в голову не приходило, что она может его потерять. Лос-Анджелес на