зеленела цветочная клумба.

У входа в дом, гостей встречал сам хозяин. Это был мужчина выше среднего роста, приятное открытое лицо которого светилось добродушной улыбкой. Густая седина его волос, немного усталые, с цепким взглядом, глаза, произвели на Васькова благоприятное впечатление. Одет он был в легкий спортивный костюм, красиво облегающий его стройную, не по возрасту, фигуру.

Мужчина рванулся к Павлу, обнял его, отстранился, осмотрел с ног до головы, укоризненно покачал головой, и словами: «Потом, Паша, потом», — прервал его на полуслове. Повернулся к Васькову, и, протягивая для рукопожатия руку, представился: «Лустенко Виктор Иванович».

Назвался и Васьков.

Лустенко провел гостей в залу и, попросив минутку подождать, вышел.

Обратив внимание, с каким интересом осматривается Павел, Васьков понял, что его друг, как и он, здесь впервые.

Через пару минут, в сопровождении хозяина, молодой человек внес поднос с тремя дымящимися чашечками кофе.

— Присаживайтесь друзья, — Лустенко показал на стоявшие вокруг невысокого круглого столика кресла и, подождав, пока молодой человек расставит на нем кофе и удалится, сел сам.

— Паша, — посмотрел он на своего старого друга, который, склонившись к чашечке с кофе, вдыхал аромат этого напитка, — надеюсь, ты меня уже представил этому молодому человеку?

— Ну, а как же, — поднял голову Павел и, покосившись на Васькова, добавил, — представил тебя как старого друга и однокашника.

— Не густо, но вполне достаточно, — усмехнулся Лустенко и с улыбкой посмотрел на Васькова.

— Ну, а вас, молодой человек, — продолжая смотреть на Васькова, продолжил он, — мне, также заочно, представил наш общий друг, Павел Александрович. — Но, заметив, что тот неожиданно покраснел, успокаивающе пояснил: «Не вините его, он сделал это по моей просьбе…. Дело в том, что информацию о вас, я получил через другие, свои источники, еще задолго до разговора с Павлом Александровичем. Нет-нет, не делайте поспешных выводов, молодой человек, — предостерегающе взмахнул рукой Лустенко, заметив, что тот продолжает наливаться краской, — немного терпения, и вы поймете, что на моем месте вы поступили бы точно также. Но для начала, давайте займемся кофе, который может и остыть».

— У вас друзья, а в первую очередь у тебя, Паша, наверное, возник вопрос, откуда у меня эта дача, — посмотрел на гостей Лустенко. — Отвечу. Дача не моя. Как и вы, я здесь впервые. Дача принадлежит концерну, под «крышей» которого я работаю, на вполне законных основаниях. За ней присматривает один отставной военный, житель вашего города.

Павел с Васьковым молча переглянулись. Оба ожидали совсем другого объяснения.

Поняв их, Лустенко внимательно посмотрел на обоих, улыбнулся, и очень тихо проговорил:

— Мне нужна ваша помощь, ребята.

— Курите, курите, — увидев, что Васьков вытянул из кармана и снова спрятал туда пачку сигарет. — Лустенко поставил в центр стола пепельницу, положил рядом пачку «Мальборо» и зажигалку.

Гости закурили. Закурил и сам хозяин. Пустив дым к потолку, — он снова повторил свою просьбу о помощи.

— Сейчас попробую сначала объяснить, что я делаю в вашем городе, а потом, какая нужна помощь, и зачем она мне. Так вот, я здесь представляю интересы одного из крупных концернов СНГ, который приобрел здесь еще в прошлом году на законных основаниях контрольный пакет акций одного из крупнейших автохозяйств вашего города. В концерне этом, я занимаю должность заместителя генерального директора по безопасности. В этом автохозяйстве, вернее, вокруг него, возникли определенные проблемы…

Увидев, как перебросились взглядами гости, Лустенко улыбнулся.

— Нет-нет. Автохозяйство, и все, что с ним связано, — это сугубо мои проблемы, — сказал он, стряхивая пепел сигареты в пепельницу. — От вас требуется совсем другое…. Мне нужна вся информация, которая вам обоим известна, по убийству профессора Петрова и самоубийству его бывшего лаборанта Мухина. Конечно, эта просьба относится в большей степени к вам, Михаил Федорович, — Лустенко бросил пристальный взгляд на Васькова.

— А от тебя, Паша, — Лустенко посмотрел Калиннику в глаза, — потребуется помощь другого характера, но о ней немного позднее…. И еще. Ваша работа будет хорошо оплачена…

Лустенко откинулся в кресле, и с улыбкой наблюдал, как вытягивается и бледнеет лицо его друга, каким ошарашенными становятся его глаза, как неожиданно давится сигаретным дымом и надрывно кашляет Васьков.

— Я ожидал такую реакцию, — сдержанно усмехнулся Лустенко, — наблюдая, с каким трудом приходят в себя гости. — Иначе быть и не могло. Какой-то бывший кэгэбист, да еще и гражданин другого государства, вдруг проявляет интерес к убийству одного, и самоубийству другого, — граждан сопредельного государства. Разве это нормальное явление? Конечно же, нет. Лустенко поднялся с кресла и подошел к серванту.

Вернувшись, протянул Павлу какую-то книжечку. Он с улыбкой наблюдал, какими глазами изучал ее Павел, с какой растерянностью рассматривал, принявший ее из его рук Васьков.

— Вот так, друзья мои, — снова улыбнулся Лустенко, пряча книжечку в карман.

— И давно ты в Интерполе? — прочистив горло, подал, наконец, голос Павел. — А как же твой концерн? Он что, «крыша»?

— В Интерполе, ребята, я уже три года. Тебе не нужно рассказывать, Паша, что такое действующий резерв…

Павел кивнул.

— Так вот. Я действительно действующий резерв ФСБ, и являюсь сотрудником восточно-европейского регионального управления. А отдел, в котором я нахожусь, занимается борьбой с наркобизнесом…. Работа в концерне, тут ты, Паша, прав, — «крыша». Эта «крыша» дает большие преимущества пребывания, как в ближнем, так и дальнем зарубежье, исключая почти все, возникающие по отношению к себе, вопросы. — И усмехнувшись, добавил: «Бизнес, есть бизнес».

— Простите, Виктор Иванович, — подал голос Васьков. — А какое к вашей работе имеет отношение убийство Петрова, и самоубийство Мухина?

— Какое отношение? — Лустенко внимательно посмотрел на Васькова. — Прямое…

— Не так давно региональное управление получило информацию, что в вашем городе проживает профессор химии, бывший сотрудник, простите, — поправился Лустенко, — не сотрудник, а руководитель одной закрытой лаборатории, которая после развала СССР, переехала в Москву. Профессор от переезда отказался. Как стало известно много позднее, профессор помимо основной работы, проводил самостоятельные исследования по созданию препарата, позволяющего делать «невидимым» для таможни и пограничной службы, транспортировку через границу наркотических веществ…. Вот поэтому у него тогда и появилась такса, которую почему-то убийца тоже не пожалел. Собака, по ее собачьему возрасту, давно перевалила свой рубеж, и абсолютно никакой ценности не представляла…. Ну ладно, это так, к слову…

Павел с Васьковым переглянулись.

— У вас возникнет вопрос: «Чем занималась лаборатория? — Отвечу, — наркотиками…. Почему этим всем заинтересовался Интерпол? Так же отвечу. Руководители одной мощной корпорации вдруг проявили интерес к этим «самостоятельным» исследованиям профессора. Не буду тратить время, рассказывая, откуда им стало про них известно…. Мы установили контакт с его сыном, в настоящее время проживающим в Москве. Сын подтвердил «левые» исследования отца и наличие у него записей по ним, которые хранились у него дома. С убийством Петрова, исчезает тетрадь. Об этом хорошо известно и нашему молодому другу, но который почему-то не отметил этого в материалах расследования…. И может быть к лучшему, Потому что прокуратуре, которая взяла в свое производство оба дела, про эту тетрадь давно все известно». — Лустенко посмотрел на красного от растерянности и смущения Васькова, и улыбнулся.

— И еще, — сын рассказал, что записи в тетради может расшифровать только лаборант профессора, Мухин…. Но тот вдруг совершает самоубийство, и в посмертном послании признается в убийстве Петрова…. Однако тетради нет и у него. Вот и возникает вопрос, — а не принимает ли участие во всей этой кутерьме с тетрадью, третье лицо.

— Я ничего не упустил, Михаил Федорович? — Лустенко снова улыбнулся своей обаятельной улыбкой,