Соседи его знают мало. Говорят, что мужчина был приятный, вежливый, но замкнутый. Трудовая книжка говорит, что до развала СССР работал лаборантом в каком-то закрытом учреждении. Помните, Михаил Федорович, в трудовой книжке покойного Петрова, значится это же учреждение.
— Хорошо, лейтенант, хватит. Разберемся. Остальное, что получил, доложишь в отделе. А сейчас, — Васьков посмотрел на часы, — у меня важная встреча. Продолжайте работать. Участковому передайте, чтобы еще раз опросил соседей и озадачил своих помощников.
Васьков медленно вращал в руках свой пустой бокал и невидяще смотрел мимо Павла на стену. Он только что поведал своему старшему товарищу о событиях, которые произошли за последние два дня, и своих сомнениях, и вопросах, которые у него появились.
Павел жестом руки подозвал официанта и, показав на пустые бокалы, попросил повторить. Подождав, когда напоенные пивом бокалы снова появились на столе, он пригубил свой, и внимательно посмотрел на поскучневшего Васькова.
— Как я понял, Миша, — тихо проговорил он, — в посмертном письме, который у тебя перехватил Мохов, потерпевший говорит, что это он убил старика Петрова…
— Выходит так, — процедил сквозь зубы Васьков.
— А заключение графологической экспертизы, что оно исполнено потерпевшим, есть?
Васьков закурил сигарету, затянулся и, выпуская дым, усмехнулся.
— Ты думаешь, что Мохов какой-то дилетант? Ни хрена…. У него, Александрыч, в этом плане все четко — и заключение эксперта — графолога, и прочее… все уже есть.
— А что, по фотографии? Кто с ним изображен, брат?
— Эксперты подтвердили процентов на девяносто, что это брат. Сейчас перед нами поставлена задача по его поиску…. И поиску того человека, которого видела той ночью соседка.
— Да, да, — подтвердил кивком Павел, — я видел по телевизору выступление Мохова, и показанную им фотографию.
— Слушай, Миша, — Павел задумчиво посмотрел на него, — что говорит судмедэкспет, когда наступила смерть?
— Где-то, между двадцатью четырьмя и двумя часами….
— Что-то разбег по времени большой, — удивился Павел.
— Я такой же вопрос задал эксперту. Он объяснил тем, что тело долго находилось в воде.
— Может быть, может быть, — задумчиво покивал головой Павел, и замолчал.
— И еще один вопрос, Миша, — первым нарушил молчание он. — Установили, какая связь была между самоубийцей Мухиным и убиенным им Петровым?
— Сейчас над этим и работаем…. А я тебя вот, о чем хотел спросить, Александрыч, что ты мне посоветуешь?
— Посоветовать могу только одно, Миша, — вздохнул Павел, — не лезь ты в это дело. Нутром чувствую, что темное оно очень…
— Я подумаю над твоим советом, — кивнул Васьков, и задумался.
Весь последующий день Васьков провел в своем рабочем кабинете. Он еще раз внимательно изучил ксерокопию посмертного письма Мухина, которую вчера передал ему Мохов. Просмотрел отчет лейтенанта Мосинцева, который занимался розыском родственных связей Мухина. Установить удалось только его родного брата, младшего. Разница в возрасте полтора года. Как и покойный, одинок. Жена, со слов соседей, ушла от него года четыре назад. Детей, также как и у старшего брата, тоже нет. Проживает в частном секторе в небольшом домике. Работает водителем-дальнобойщиком на одном из автопредприятий города. Иногда к нему приходил, похожий на него человек. Соседям он объяснял, что это его старший брат. Правда, опять же, со слов соседей, старший брат выглядел гораздо моложе младшего. В отличие от младшего, у которого всегда была неопрятная одежда, а на лице недельная щетина, старший был всегда чисто выбрит, и безукоризненно одет.
Внимательно изучив все отчеты, представленные сотрудниками, результаты проведенных экспертиз, он сразу же приступил к написанию обобщенной справки для прокуратуры. Анализируя лежащие перед ними материалы, Васьков все больше убеждался в появлении в этих делах новых неясных вопросов. Но это была уже прерогатива прокуратуры, которая взяла в свое производство оба этих дела.
Поставив машину на стоянку, Павел направился к своему дому. У подъезда, на удивление, была только одна баба Катя.
— Добрый вечер, Пашенька. А я вот все думаю, и чего это Паши так долго нет с работы? Как остался один, так работы прибавилось? — язвительно улыбнулась она. — И хитро стрельнув в него своим острым взглядом, молодо хохотнула: «Или загулял где, на стороне?».
— Ага, с тобой тут загуляешь, — беззлобно огрызнулся Павел, — стоишь тут на стреме…. попробуй, загуляй…
— Да ладно уж. На стреме, на стреме, — сделав вид, что оскорбилась, пробурчала баба Катя, — уж и пошутить нельзя. По мне, так гуляй, пока гуляется. И вдруг, по — молодому рассмеявшись, прокричала ему вслед, — гуляй, Паша, пока еще гуляется. А то доживешь до моих лет, и вспомнить нечего будет…. А так, хоть воспоминания останутся.
— И много их у тебя? — приостанавливаясь, улыбнулся Павел.
— Кого? — насторожилась баба Катя.
— Воспоминаний этих.
— Аа-аа-а, — махнула рукой в его сторону, погрустневшая вдруг старушка. — Много, Пашенька, много…
— С грехами, или без? — продолжал улыбаться Павел.
— Да ну тебя, — как-то сразу засуетилась баба Катя, поправляя на голове темно-синего сатина платок, — седой, лысый, а туда же…. Ты мне вот что лучше скажи. Бабы болтают, где-то в нашем дворе мужик вены порезал…. Не слыхал?
— Не слышал, баба Катя, — слукавил Павел, и скрылся в подъезде.
В прихожей Паве сразу подошел к телефону, перемотал пленку и включил звук.
Первый звонок был от Вити Лустенко. Поздоровавшись, он попросил завтрашний вечер не занимать. Обещал перезвонить после восемнадцати.
Вторым звонок был от Васькова. Тот тоже был предельно краток:
— Александрыч, к восемнадцати буду у тебя дома. Есть разговор.
И все. Звонков больше не было.
На улице Васьков пришел в себя не сразу. Передача материалов в прокуратуре Мохову, дача пояснений по всем, казалось бы, совсем мелочным вопросам, а если быть точнее, их деталям, вымотали его основательно. А тут еще дернуло его усомниться в выдвинутой прокуратурой основной версии — самоубийстве Мухина…
У него еще продолжал звучать в ушах ехидный голос Мохова: «Был бы ты капитаном, майор, я бы тебе сказал, — эх, капитан, никогда не будешь ты майором. А поскольку ты уже майор, я бы тебе посоветовал, — не строй из себя умника…».
Остановившись в тени набухающего бутонами каштана, Васьков в сердцах выругался и, покосившись на окна прокуратуры, достал из кармана мобильник. Попытался связаться с Калинником. Но его телефон был в пределах недосягаемости. Тогда он позвонил ему домой на автоответчик, и передал, что сегодня в восемнадцать будет у того дома. Он знал, что у Павла сегодня короткий рабочий день, и был уверен, что к этому времени тот будет у себя.
Выехав с прокурорской стоянки на проезжую часть улицы, Васьков облегченно вздохнул и улыбнулся.
— И чего я гоношусь? — удивленно спросил он себя. — Действительно, что мне больше других надо? Ну, забрали дела, ну и хрен с ними…. Баба с возу, кобыле легче, — вспомнилась ему давно избитая, но всегда актуальная пословица, и неожиданно для себя поморщился, — свербящее чувство недовольства
