свою клятву…

И ловлю себя на мысли: Нет!

Вновь меня окутывает глас Земли: он пытается утихомирить меня в этот важный миг.

Но я думаю: Нет!

Нет, не бывать этому!

Любовь Ножа спускается с лошади, чтобы приветствовать Небо.

А я… не успев ничего понять, я бросаюсь к ней.

На бегу выхватываю у ближайшего воина ритуальный клинок — от неожиданности он не успевает мне помешать, только удивленно вскрикивает, — и поднимаю его высоко в воздух. Мой голос на удивление ясен и видит только то, что впереди — дорожку, камни, сухое русло, руку Неба, протянутую навстречу… Он слишком неповоротлив в своем тяжелом облачении и потому не может меня остановить.

Я мчусь прямо к ней…

Мой голос становится громче и рождает крик — равно бессловесный на языках Бремени и Земли…

Я знаю, что за нами наблюдают — воздушное судно и огоньки, висящие высоко над холмом…

Надеюсь, Нож это видит…

Видит, как я мчусь убивать его любовь…

Занеся над головой тяжелый клинок…

Любовь Ножа замечает меня и отшатывается к своему зверю…

Человек Бездны кричит, а его зверь хочет преградить мне путь…

Но я быстр…

Небо за моей спиной тоже кричит…

Его голос, голос всей Земли грохочет за моей спиной…

Но голос не в силах остановить тело…

Любовь Ножа падает…

Падает в ноги своего зверя, тот пытается ее защитить, она путается у него в ногах…

Времени больше нет…

Есть только я…

Моя месть…

Клинок взлетает…

Тяжелый и готовый упасть, готовый разить…

Я делаю последние шаги…

Вкладываю все силы в последний замах…

И тут она выставляет перед собой руку…

Все начинается внезапно, будто гром среди ясного неба. Вожак спэклов — Небо, как он себя назвал, — идет к нам с приветствиями…

И вдруг к нему устремляется другой спэкл с отполированным каменным клинком в руке… Он хочет убить Небо!… Он хочет убить своего предводителя… Тогда переговорам о мире не бывать… Небо оборачивается, видит нападающего, пытается остановить…

Но тот легко уворачивается… И бежит дальше, к нам с Брэдли… Ко мне…

— Виола! — кричит Брэдли…

Он пытается направить наперерез спэклу Ангаррад. но они слишком далеко…

Между мной и спэклом — пустое пространство. Я спотыкаюсь и падаю в ноги Желудю…

Жеребенок! — кричит тот. Времени больше нет…

Спэкл совсем рядом…

Заносит клинок…

Я вскидываю руку, пытаясь защититься…

И…

Клинок не падает.

Клинок не падает.

Я поднимаю глаза…

Спэкл смотрит на мою руку…

Рукав на ней задрался, а повязка слетела, и спэкл в ужасе смотрит на мое клеймо…

На красную и воспаленную кожу вокруг обруча с цифрой 1391…

И тут я вижу…

На его собственном предплечье, таком же воспаленном, как мое…

Обруч с цифрой 1017…

Это же спэкл Тодда, тот самый, которому он спас жизнь! Его клеймо тоже воспалилось…

Он поднял клинок, но не опускает и молча смотрит на мой обруч…

А потом два копыта с размаху бьют его в грудь, сшибая с ног…

— ВИОЛА!

Я ору во всю глотку и уже озираюсь по сторонам в поисках лошади, мопеда — чего угодно, лишь бы помчаться туда…

— Все хорошо, Тодд! — кричит мэр, глядя на проекцию. — Твоя лошадь его сбила.

Я поднимаю голову и вижу: 1017-й падает наземь в нескольких метрах от того места, где стоял, и катится дальше… Ангаррад опускается обратно на четыре ноги…

— Молодчина! — ору я. — Вот это лошадь! — Я хватаю комм и кричу в него: — Виола? Виола, ты там?

Брэдли опустился на колени рядом с ней, а вожак спэклов хватает 1017-го и швыряет обратно в строй. Его тут же утаскивают прочь, Виола начинает искать в кармане комм…

¾Тодд?

— Ты цела?

— Это был твой спэкл, Тодд! — выпаливает она. — Которого ты отпустил!

— Знаю. Клянусь, если он мне попадется, я…

— Он остановился, как только увидел мое клеймо!

— Виола? — подключается к нашему разговору Симона.

— Не стреляй! — кричит ей Виола. — Не стреляй!

— Сейчас я вас заберу, — говорит Симона.

— НЕТ! — отрезает Виола. — Ты что, не видишь, они сами этого не ожидали?

— Пусть она тебя заберет! — кричу я. — Там небезопасно. Черт, я же знал, нельзя было…

— Слушайте, оба! — перебивает меня Виола. — Вожак говорит, что они не хотели… — Она на секунду замолкает. — По Шуму сложно понять, там одни картинки, но вроде бы этот спэкл был сумасшедший или вроде того…

От ее слов меня пробивает дрожь. 1017-й спятил. 1017 -и сошел с ума.

Да и кто бы не сошел — после всего, что ему пришлось пережить?

Но это не дает ему права нападать на Виолу…

— Он говорит, что надеется на продолжение переговоров… И… ой…

Вожак спэклов протягивает ей руку и помогает подняться. Он делает жест остальным, те расступаются, и на поляну выносят три плетеных стула — по одному на каждого.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Мне кажется, он… — Она замолкает: на поляну выходит еще два спэкла, один с полной охапкой фруктов и рыбы, второй с плетеным столиком. — Они хотят нас угостить!

На заднем плане я слышу голос Брэдли, который благодарит спэклов за угощение.

— Переговоры состоятся!

— Виола…

— Нет, я серьезно, Тодд. Много ли у нас будет шансов?

Я кипячусь еще минуту, но голос у Виолы упрямый и решительный. Все равно ее не переспоришь.

— Хотя бы оставь комм включенным, ладно?

— Правильно, — соглашается Симона. — И объясни их вожаку, что они висели на волоске от смерти.

Наступает тишина. Вожак спэклов расправляет плечи.

— Он говорит, что знает…

А потом и до нас доносятся слова — слова на нашем языке, произнесенные голосом, похожим на человеческий, но бутто бы сложенным из миллиона голосов. Все они говорят одно и то же:

— Земля сожалеет о поступке Возвращенца.

Я перевожу взгляд на мэра:

— И как это понимать?!

— Правда заключается в том, — говорит Брэдли, — что мы не можем улететь обратно. Мы добирались сюда много десятилетий. Эта планета показалась нашим предкам идеальным местом для новой жизни, а космические зонды… — Он неловко откашливается и замолкает, хотя в его Шуме уже все видно. — Космические зонды не обнаружили признаков разумной жизни, вот мы и…

Значит. Бездна не может уйти, — говорит Небо, глядя на парящий в вышине корабль-разведчик. — Бездна не может уйти.

— Простите? Что?

Но Бездна за многое должна ответить, — говорит Небо, и в его Шуме возникает картинка того спэкла, который бросился на меня с клинком…

Эта картинка проникнута глубоким чувством — оно передается напрямую, не словами, — чувством неизбывной печали… Не за нас, не за прерванные переговоры, а за того спэкла. что набросился на нас с ножом. Затем, пропитанные той же печалью, в Шуме вожака появляются картинки геноцида и того, как 1017-й долго искал своих, нашел, но так и не смог ужиться — вот что мы с ним сделали…

— Это непростительно, — киваю я. — но это были не мы.

Небо умолкает и смотрит на меня. Такое чувство, что на меня смотрят все спэклы этой планеты.

Я тщательно подбираю слова:

— Мы с Брэдли прилетели недавно. И мы всей душой не хотим повторять ошибок прошлого.

Ошибок? — говорит Небо. Его Шум вновь открывается, засыпая нас картинками той, первой войны…

Всюду смерть, всюду кровь — я и не подозревала, как это было страшно…

Спэклы гибли тысячами…

Зверские расправы…

Умирающие дети, младенцы…

¾ Мы не можем повернуть время вспять, — говорю я, пытаясь не смотреть на его Шум, но он всюду. — Зато мы в силах не позволить этому ужасу повториться.

— И начать необходимо с немедленного заключения перемирия, — добавляет Брэдли. который не меньше моего потрясен увиденным. — Давайте первым делом договоримся об этом. Мы больше не нападаем на вас, вы больше не нападаете на нас.

Небо чуть приоткрывает Шум и показывает нам огромный водяной вал — в десять раз выше любого человека, — который сметает нас и обрушивается в долину, стирая Нью-Прентисстаун с карты Нового света.

Брэдли вздыхает и тоже открывает свой Шум: сначала ракеты с корабля-разведчика испепеляют холм, а потом с орбиты — куда спэклам не добраться — на них сыпятся еще более мощные бомбы, превращая всю многотысячную армию в облако огня и дыма.

Шум Неба удовлетворенно затихает, словно мы подтвердили его догадки.

— Силу мы друг другу показали, — кашляя, говорю я. — Что будем делать теперь?

Наступает долгая тишина, а потом Небо вновь открывает свой Шум.

И начинаются переговоры.

— Уже сколько часов прошло! — говорю я, сидя у костра и глядя на проекцию. — Что можно обсуждать столько