— А что так мало? — насмешливо вскинул брови журналист.

— Возраст не тот. Я слышал, она в постели просто львица. Полтора года назад довела ресторатора Ракитского до смерти.

— Ракитскому перевалило за шестьдесят. Надо было сначала коронарное шунтирование сделать, а потом уже тащить к себе в постель эту фурию, — улыбнулся Савицкий. — Впрочем, я бы не отказался умереть в ее объятиях. А что, красивая смерть. По крайней мере, лучше, чем от пули.

— Как минимум — приятнее, — весело поддакнул ему журналист.

Вермель засмеялся:

— Ага! Смерть со спущенными штанами! То-то ваш брат журналист поглумится! Когда Ракитский гтомер, они еще полгода на его могиле как обезьяны прыгали!

— Эдмонт Васильевич, торжественно клянусь, если вы умрете в объятиях красавицы, я на вашей могиле прыгать не буду. Я о вас книгу напишу! И назову ее… м-м… «Смерть великого самца».

Мужчины засмеялись. Вермель отхлебнул шампанского и с улыбкой сказал:

— Кстати, вот вы смеетесь, а мне в молодости одна цыганка нагадала умереть от рук женщины.

— Так ведь это «от рук», — насмешливо сказал Савицкому журналист. — А мы говорили совсем про другие части тела.

— Руки я бы тоже не исключал, — заметил Савицкий. — Некоторые дамочки та-акое ими вытворяют! — Он сладко прикрыл глаза и покачал головой.

— Кстати о других частях тела, — прищурил серые глаза журналист. — А что это за дамочка стоит вон у той колонны?

— Где? — Вермель поискал глазами. — О! Да она красавица!

— Где-то я ее уже видел, — проговорил журналист. — Но вот где?.. Хоть убей — не помню.

— Господа, кажется, у меня появилось срочное дело, — с масляной улыбкой проговорил Вермель и подмигнул своим собеседникам. — И сдается мне, что сегодня ночью я не буду один.

— Ну это вряд ли, — усомнился Савицкий. — Слишком уж она хороша, чтобы прыгать из койки в койку.

— Пари?

— Давай. Ставлю ящик коньяка.

— Отвечаю двумя! Сегодня же вечером она будет в моей постели.

Вермель окликнул официанта, взял с подноса два бокала с шампанским и двинулся к одинокой красавице:

— Милая девушка, позвольте вас угостить!

Незнакомка взглянула на него без всякого удивления, словно давно уже привыкла к подобным знакам внимания и воспринимала их как должное.

— Благодарю! — спокойно сказала она, принимая бокал.

Эдмонт Васильевич улыбнулся:

— Мы знакомы?

Девушка посмотрела на него чуть внимательней, чем прежде.

— Сомневаюсь.

— Да, вы правы. Такую красавицу я бы не забыл. Вы певица или актриса?

— И то, и другое.

— Гм… Что-то я вас не припомню.

— Я начинающая певица.

— А-га. — Вермель понимающе кивнул. — Первые шаги к славе! Ну и как, есть успехи?

— Могло бы быть и лучше. Если бы спонсоры не были такими жадными.

— Это вы, милочка, не там спонсоров ищете. Кстати, вы здесь не по этой причине?

Губы красавицы дрогнули в усмешке:

— Отчасти.

— Значит, здесь вы в качестве охотницы. Забавно! А с кем вы пришли, если не секрет?

— Мой кавалер уже ушел.

— И оставил вас одну? Кретин, сущий кретин!

— Просто у него появились важные дела.

— Ну и поделом ему! Кстати, у вас уже вышел видеоклип?

— Еще нет. Ищем средства.

Вермель галантно улыбнулся:

— Могу поспособствовать. При условии, конечно, что у вас хорошие вокальные данные. Впрочем, слыша ваш голос, я в этом не сомневаюсь. Как вас зовут?

— Софи.

— Ну что, Софи, чин-чин?

— Чин-чин!

Они чокнулись и отпили из своих бокалов.

— Вы бывали здесь раньше? — поинтересовался Эдмонт Васильевич.

Девушка поправила рукой прическу и покачала головой:

— Нет. Я… Ой!

— Что такое?

— Кажется, у меня из волос выпала шпилька. Я зацепила ее ногтем.

— Я могу вам помочь?

— Только если подержите мой бокал.

— С удовольствием!

Девушка протянула Вермелю свой бокал. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Эдмонт Васильевич почувствовал, как что-то легонько кольнуло его в мизинец. Он шикнул.

— Ой, простите, я такая неловкая, — виновато проговорила красавица.

Вермель посмотрел на мизинец: на кончике пальца алело едва заметное пятнышко. Впрочем, боли уже не было.

— Я вижу, шпилька в умелых руках может быть страшным оружием, — улыбнулся Эдмонт Васильевич.

— Вам больно?

— Ничего, переживу.

Девушка воткнула шпильку в волосы и взяла у Вер-меля бокал.

— Ну что, Софи, показать вам зал? Уверяю вас, тут есть на что посмотреть.

Красавица улыбнулась:

— Увы, но в другой раз. Кажется, мой кавалер образумился и вернулся. — Она показала бокалом на приближающегося мужчину в очках. Что-то в его походке и фигуре не понравилось Вермелю.

— Ну что ж, не буду вам мешать, — сказал Вер-мель. — Надеюсь, мы еще увидимся.

Он галантно поцеловал девушке руку, повернулся и направился к своим приятелям. Однако дойти до них он не успел. Остановившись на полпути, Вермель вдруг ссутулился и прижал руку к груди. Щеки его побледнели, на лбу выступили крупные капли пота.

— Что за черт… — сипло проговорил он, болезненно поморщившись.

— Эдмонт! — окликнул его Савицкий.

Вермель поднял лицо, открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг побледнел еще больше и пошатнулся. Савицкий и Невзглядов бросились к нему, но их опередили два охранника в темных костюмах. Они едва успели подхватить падающего босса.

— Здесь… — Вермель ткнул себя рукой в грудь. — Больно…

— Это сердце, — сказал Савицкий, поднял голову и крикнул: — Врача! Скорей позовите врача! Человеку плохо!

Внезапно глаза Вермеля прояснились, и в них промелькнуло нечто похожее на ужас. Он оттолкнул охранника рукой и с клокочущей злобой в голосе проговорил:

— Узнал… ее… Это… она… — он показал пальцем вслед удаляющейся парочке и, судорожно поморщившись, добавил: — Убила… Пой… мать…