— Мне никто не приказывает, кроме моего начальства! Вдолбите это в вашу маленькую, глупую головку!
Вика усмехнулась:
— Я вижу.
Тяжелый кулак полковника Мамотюка опустился на столешницу.
— В общем, так, — сурово и холодно произнес он. — Или ты возвращаешься на сцену, или твой брат будет париться на нарах еще три года. Это я тебе твердо обещаю. Выбирать тебе.
В кабинете повисла пауза. Наконец Вика тихо сказала:
— Я вернусь.
— Вот и молодец, — горячо кивнул Мамотюк. — Ведь у тебя есть не только брат, но и мать с отцом. Отец, насколько я знаю, сейчас в доме отдыха?
Губы Вики побледнели.
— При чем тут мои родители? — испуганно прошептала она.
Полковник пожал квадратными плечами:
— Никто не застрахован от несчастий, милая. Как говорится, все под Богом ходим. Помни об этом, если снова надумаешь уйти.
Мамотюк уставился Вике в лицо жестким, изучающим взглядом, и Вика повторила:
— Я не уйду.
— Вот и хорошо. Другого ответа я не ждал. — Полковник встал со стула, обошел вокруг стола и присел на ручку кресла, в котором сидела Вика. Кресло отчаянно затрещало. — А чтобы отметить твое возвращение, предлагаю встретиться в субботу у меня на даче. Там, кстати, буду не только я, но и мои друзья, так что можешь привести с собой какую-нибудь подружку. Кстати, один из моих друзей — очень богатый и влиятельный человек. Из тех, кого принято называть олигархами. Это он спонсирует ваш конкурс. Видела когда-нибудь живого олигарха? Нет? У тебя будет шанс близкое ним познакомиться.
— Когда вы отпустите Павла?
— Через час-другой. Мне нужно уладить кое-какие формальности. А ты иди домой. Когда все кончится, я тебе позвоню. До встречи, милая!
…В финале конкурсе «Мисс Россия», который состоялся через десять дней, Вика Филиппова заняла первое место. Корону на ее прелестную головку водружал полковник Мамотюк.
7
Вячеслав Иванович Грязнов открыл холодильник и задумчивым взглядом исследовал его содержимое. Потом виновато сказал:
— Сань, прости, в холодильнике шаром покати. Пельмени будешь?
— Спасибо, я неголоден.
— А под сто грамм?
— Да нет, я воздержусь. Башка что-то весь день болит.
— Завтра дождь обещали, вот и болит. Давление.
Пока Грязнов ставил воду под пельмени, Турецкий пил кофе и курил.
Наконец Вячеслав Иванович покончил с «этим грязным делом», так он называл любую работу по хозяйству — от уборки комнат до приготовления яичницы, и тоже сел за стол.
— Итак, Саня, что мы имеем? Стволы из сейфа вещдоков проверены. Мамотюк и Ханов убиты не из них. Психопатка Лаврова отказалась от своих показаний и не опознала Подгорного по фотографии. Тот паренек из «порносекты» тоже. Похоже, на них сильно надавили. Очередной провал?
Турецкий нахмурился:
— Такое ощущение, что тебе не терпится усадить Подгорного и Филиппову за решетку. Ты должен радоваться, что подозрения по поводу твоих коллег не оправдались.
— Брось, Сань. Ты прекрасно знаешь, что убивали они. Возможно, у них были для этого веские причины, не спорю. Но преступление есть преступление.
— А как же презумпция невиновности?
— Ты мне об этом не рассказывай, хорошо? Одно дело — знать, другое — доказать. — Грязнов взял чашку Турецкого, отхлебнул из нее кофе и поставил на место. — Я установил за Филипповой и Подгорным наблюдение, — сказал он. — Но Подгорный — хитрый старый лис. Его голыми руками не возьмешь. Тем более мы даже не знаем, кто будет их следующей жертвой.
— Кипит, — сказал Турецкий.
— Что? Кто кипит?
— Вода, говорю, кипит!
— Ах да.
Грязнов высыпал пельмени в кастрюльку и вернулся за стол.
— Ладно, с пареньком из «порносекты» понятно. Но ума не приложу, когда Подгорный успел припугнуть Ингу Лаврову?
Турецкий пожал плечами:
— Она могла просто передумать. Без всякого принуждения.
— Могла, конечно, но… Черт!
— Что?
— Забыл проверить автоответчик. Жена должна с дачи позвонить.
— Ну так иди и проверь.
— А за пельменями последишь?
— Угу.
— Смотри не съешь, — усмехнулся Вячеслав Иванович. — Имей в виду, я их все пересчитал и пометил.
— Иди читай, куркуль.
Маячок автоответчика показывал два непроверенных сообщения. Первое сообщение было от жены. Грязнов внимательно его прослушал, вздохнул и перешел ко второму.
— Вячеслав Иванович, — послышался из динамика мужской голос, — это Эдмонт Васильевич Вермель говорит. Помните такого? Я звоню по важному делу… Не знаю даже, как начата… В общем, сегодня моя жена достала из почтового ящика листок бумаги. А на нем — моя фамилия. И она перечеркнута. Не знаю, можно ли к этому относиться всерьез, но мне что-то не по себе от таких шуток. Возможно, я преувеличиваю, но… В общем, не знаю. Завтра утром я буду в Дворянской палате. Будет время — подъезжайте, поговорим. Я в долгу не останусь, вы меня знаете. Номер моего сотового… Всего хорошего и привет жене!
Грязнов посмотрел на автоответчик и нахмурил рыжеватые брови.
— Вот вам и следующая жертва, — тихо проговорил он. Затем крикнул: — Сань! Иди-ка послушай!
Когда Турецкий пришел в гостиную, Вячеслав Иванович дал ему прослушать запись.
— Это тот самый Вермель, который олигарх? — поднял брови Турецкий.
Грязнов кивнул:
— Угу.
— Гм… — Александр Борисович задумчиво почесал нос. — Теперь припоминаю. Он действительно спонсировал конкурсы красоты. Его физиономия даже на рекламных плакатах красовалась — в окружении длинноногих красоток. Я даже слоган его помню. Что-то вроде — «Красота спасет мир! А мы поможем ей это сделать!» Или «А мы поможем ей финансово!» Что-то в этом духе.
— Да, я тоже помню. Вот тебе и связь с предыдущими жмуриками. Ты запомнил номер его мобилы?
