Читая книгу, я многое узнала об отрицаниях действительности. Описания Хай Бриджит/Гиджет, Мэнды/Рэнды и Сары/Кары были очень точными. Но никто из них этого не заметил. Почему? Потому что она являла миру такие факты, которые девушки стремились спрятать даже от самих себя.
Сара/Кара: «Толстая курица, которая болтает языком без умолку и постоянно щелкает клювом» (Тупоголовые девицы, с. 22).
Перевод: страдающая излишним весом сплетница, которая лезет в чужие дела и безостановочно болтает о незначительных событиях.
Мэнда/Рэнда: «Тупоголовая „сиамская“ лялька, которая запрыгнет на твоего мужика, не успеешь ты и слова сказать» (ТД с. 43).
Перевод: двуличная шлюха, которая попытается заняться сексом с вашим мужчиной.
Бриджит/Гиджет: «Психичка, все мысли которой о том, что ее видок — это ее проблемы» (с. 18).
Перевод: помешанная на почве собственной красоты и считающая, что ее внешность — источник всех неприятностей.
Вы думаете, Хай по мне не проехалась? Мои неврозы — благодатный материал не то что для одной книги — для трилогии! А может быть, и для восьмитомника, типа «Гарри Поттера».
Но самые сокровенные мои мысли Хай никому не явила. Нет. Она сделала нечто худшее, чем показала всем меня настоящую.
Вот, к примеру, такой пассаж:
ДЖЕЙН УМНАЯ И ПРИКОЛЬНАЯ ДЕВКА, НИЧЕ НЕ СКАЖЕШЬ. МОЗГОВ У НЕЕ ХВАТАЕТ, ШОБ НЕ ПАРИТЬСЯ НАСЧЕТ ВСЯКОЙ ФИГНИ. ОНА С ПОМОЩЬЮ СВОЕЙ СИСТЕМЫ СТАЛА САМОЙ КЛЁВОЙ БАБОЙ В ШКОЛЕ. НО К НЕЙ ХРЕН ПОДСТУПИШЬСЯ.
Перевод:
ДЖЕЙН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УМНАЯ И СТИЛЬНАЯ ДЕВУШКА. ОНА УМНА НАСТОЛЬКО, ЧТО ЕЕ НЕ ВОЛНУЮТ МЕЛКИЕ ШКОЛЬНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ. ЕЕ ИМЯ ИЗВЕСТНО ВСЕМ, ЕЙ ВСЕ ЗАВИДУЮТ. НО ОНА СЛИШКОМ ХОРОША, ЧТОБЫ С НЕЙ МОЖНО БЫЛО ИМЕТЬ ДЕЛО.
Не удивительно, что никто не ассоциирует Джейн Свит со мной. Джейн Свит — это та, которой хотела бы быть Джессика Дарлинг. Той, которой я могла бы стать. Может быть, сейчас, перед лицом дилеммы, мне стоит спросить себя: что будет делать Джейн?
Книга Хай заставила меня заняться глубоким самоанализом, рыться в себе глубже, чем обычно, чем даже возможно.
Другое замечательное описание Джейн Свит, девушки, которой я хотела бы стать.
«…прет напролом, добьется чего хочет» (с. 57).
«…в ее глазах — успех, на пальце — платиновое кольцо, единственное украшение, которое ей нужно» (ТД, с. 93).
«…не позволяет никому издеваться над собой» (ТД, с. 198).
Осознание того, что я совершенно не такая, — суперуверенная, целеустремленная и независимая от мнения и действий других — слилось в моем сознании с тем фактом, что время подачи документов в Колумбийский университет истекает, и я больше, чем обычно, запаниковала насчет своего будущего.
В поисках ответа я перерыла все мои бумаги, оставшиеся после обучения на Летней программе, и нашла запечатанный конверт от Мака, единственное письмо-рекомендация в Колумбийский университет. Вот что там было сказано. Вашему вниманию.
Как преподаватель Джессики Дарлинг по писательскому мастерству на Летней довузовской факультативной программе по искусству я читал ее работы с удовольствием и даже некоей завистью. Ее дневники пронизаны живым трепетом, энергией и самой жизнью — они излучают сияние молодости. Видя ее в классе, вспоминал собственные молодые годы, когда я был окрылен и беспечен.
Джессика — одна из самых одаренных молодых женщин, которых я когда-либо встречал. Вы, разумеется, знаете, что в Колумбийский университет жаждут поступить очень многие талантливые студенты. Я знаю нескольких, кто получит отличную выгоду от обучения, которое предоставит ваш университет. Блестящая одаренность Джессики меркнет от той безысходности, которая ее окружает. Прочитав ее личные записи, я готов поклясться, что ее глубочайшие наблюдения, будучи забавными, живыми и правдивыми, довольно плоски по своей сути.
Джессика одержима глупыми банальностями, которые составляют неотъемлемую часть школьной жизни, потому что кроме этой жизни она ничего не видела. Ей нужны живые наблюдения, хорошая встряска, которую она, вне всякого сомнения, получит, вращаясь в разношерстном обществе Колумбийского университета и Нью-Йорка. Этот интеллектуальный и эмоциональный «пинок» — мощная жизненная сила, в которой она нуждается и благодаря которой ее заметят и оценят по достоинству. Без этого, боюсь, она на всю жизнь останется «местечковой авторшей» и будет писать «в стол».
Как сказал Конфуций, «подлинное знание — это знать степень невежества другого». Лучшее для Джессики — это если она будет учиться, учиться так, как ей до сих пор было неведомо. И лучшим местом для этого я считаю один из самых великих университетов, расположенный в самом непредсказуемом городе мира.
Так что я была права. Мак считал меня поверхностной. Ну ладно, пусть потенциально талантливой.
Вы можете решить, что меня это обидело. Нет. Завуалированные комплименты — верный путь к моему сердцу. Тот факт, что он был честен со мной, заставлял поверить в его письмо по-настоящему. Он прав. Я поверхностная, но потенциально талантливая. Я ли это? Или Мак написал это специально, как будто Колумбия сделает из меня человека, которым я должна быть? Как Джейн Свит? Есть ли смысл искать «жизненную силу» там, где по телевизору меня могут показать, только если убьют? Или я просто излишне мелодраматична? Я имею в виду, действительно ли следующие четыре года моей жизни заслуживают такого уж пристального внимания? Почему, если я выберу не тот университет, это пустит под откос всю мою жизнь? Особенно, если ставки 1600 к 1, что я выберу не тот университет.
А что, если Колумбия — это то, что нужно? 1 шанс из 1600?
Что бы сделала Джейн? Я чертовски хорошо знаю, что бы она сделала. Но — как радостно указали мне все, кто читал «Тупоголовых девиц», — она — это не я. Я не знаю, кто я, черт побери. Но определенно не Джессика Дарлинг, как раньше. Какая же я Джессика Дарлинг, если я больше не занимаюсь бегом и не пишу для школьной газеты? Может быть, это и были мои отличительные черты? А кто я теперь без них?
Хоуп считает, что я слишком сильно на себя давлю, потому что очень тщательно подхожу к тому, что делаю. Она совершенно не учитывает социальные параметры, но это не ее вина. Неважно, куда она поступит — в Парсонс или Род-Айлендскую школу дизайна, потому что она найдет способ быть счастливой везде. В этом плане она очень похожа на Глэдди.
Со всей этой кашей в голове я проконсультировалась с Леном. Вы знаете, с моим парнем, с человеком, с которым мы регулярно целуемся взасос, с человеком, который подвернулся мне во время личного кризиса.
С ним был Маркус, я рассказала им, как съездила в кампус Колумбийского университета прошлым летом и почувствовала, что мне там самое место, но почему — я не смогла объяснить. Как после 11-го сентября я струхнула и решила не ехать в самую мишень террористов, и как мои родители ненавидят большие города еще до того, как рухнули башни-близнецы и дали им основание для ненависти, и возможно, они не позволят мне поехать в Колумбийский университет, даже если я туда поступлю.
