кончится.

Наконец на том конце провода В. Невельский негромко сказал В. Невельской: «Вика, я, кажется, припоминаю. По-моему, это тот толстый баран, который не затыкался ни на минуту во время просмотра фильма, когда мы были в Москве». – «Который мешал смотреть?» – «Ну да». – «А ты правда просил его привезти итальянские сценарии?» – «Не помню». – «Ну ладно, Володя, скажи ему что-нибудь», – после чего В. Невельский сказал в трубку:

– Ладно… Приезжай. Как-нибудь разберемся.

– Не я приеду, старик… Понимаешь, старик… Друг мой приедет…

– Кто?

– К вам, старик, приедет мой хороший друг. Возможно, старик, ты даже его знаешь… Неужели ты его не знаешь?

– Кого?

И пошло-поехало. Все заново.

И наконец вокзал, и – опаздывая – я впрыгнул в уже тихо и мягко поползшее нутро вагона, а в ушах стук колес постепенно группировался в такую вот звуковую структуру: сис-те-ма-тика… сис-те-ма-тика…

– Друзья мои, – это было излюбленное обращение Старохатова, – друзья мои, не гнушайтесь систематизировать. Не гнушайтесь копаться. Это, быть может, самое важное умение для людей искусства.

Далее Павел Леонидович объяснял нам суть дела в подробностях, и это было почти как у Рабле – я имею в виду перечисления. Если нас интересовал внутренний мир отдельно взятого человека, мы должны были знать всех его школьных друзей, детей, брошенных жен, любовниц, соседей, соработников, собутыльников, тайных недоброжелателей, а также любимое вино, любимую закуску, любимую книгу, любимый тип женщины и любимое время года.

В чемоданчике был портфель, свежие три рубашки и электробритва – больше ничего.

«Она любит, когда дарят букетик… И любит, когда человек строго и чуточку нарядно одет», – рассказывал мне про актрису Липочка, тот старый краб, тот самый Гомо Говорилиенс, который начинал задыхаться и хватался за сердце, если не сидел в клубах выдохнутого никотина.

«Она любит, когда человек строго и чуточку нарядно одет. И смелый разговор любит».

Я нервничал, ворочался на своей верхней полке, почти спал – и как бы предчувствовал.

Могла бы быть повесть-притча о том, как человек искал истину…

И человек этот, конечно, был одинокий – он искал истину, и, конечно, искал для людей (а не для себя), а действие происходило в каменном веке. Самое время, чтобы искать.

Дикарю (и это понятно) пришлось перебраться жить из теплой пещеры в холодную страдания ради. Огонь и тепло помогают согреться, но не помогают отыскать истину. На отшибе жить было жутковато, но он терпел. Вдоль гряды камней каждую ночь проходили голодные звери. А за ними, подбирая падаль, – шакалы.

Время от времени этот затворник навещал родных и близких. Он приходил в теплую пещеру, и вот его родичи размахивали копьями и стучали дубинами в натянутые шкуры. Они не хотели, чтоб он искал какую- то там истину. Они орали:

– Дурак! Нам нужны твои руки и ноги, а не твоя истина!.. Живи с нами. Иначе мы тебя прибьем!

Или:

– Дурак, мы хотим быть сыты, а ты нас смущаешь и отвлекаешь!

Родичам и впрямь было тяжко – они голодали, болели, мерли, и он это знал. И хотел им помочь. И потому, наслушавшись их угроз и криков, он тем не менее уходил опять в холод. Мерз там, грыз осколки льда, думал – и искал истину.

Дело шло к развязке. У незадачливого искателя отняли жалкий скарб и шкуры. Потом отняли последних жен, – дети его одичали, бродили, как бродят шакалы, и один из голодающих сыновей уже охотился, пытаясь подстрелить из лука или слабенького зверька, или отощавшего папашу. Искатель истины остался один. Род напрочь запретил ему заглядывать в теплую их пещеру и показываться на глаза людям. И жил он теперь только со своими ледяными сосульками. А истины все не было и не было.

И однажды – уже понимая, что погибает, – бедный дикарь с невыразимой душевной мукой крикнул своему богу:

– Скажи… есть ли истина?!

Бог ответил ему:

– Есть истина. Существует.

– Почему же я никак ее не найду?

– Потому, что это дело удачи.

– Не понимаю…

– Ты ищешь, и другой ищет, и третий, а открытие, или, как ты говоришь, истина, запланировано на ваши пять столетий, если мне не изменяет память, всего одно… Одно!

Бог полез в грудной карман, стал там рыться – вынул записную книжицу и прочел дикарю приметы того, кто найдет истину.

– «…Найдет истину, – читал бог, – тот, кто ищет ее в холоде и голоде, плюс – удачливый. Если считать с этого момента, истину найдут через 126 лет 3 месяца и 8 дней. Приметы: найдет ее человек из племени уку-аку. Левое ухо чуть больше правого. Большое родимое пятно под правым соском. Колени заметно