как видим, уверен в прекрасном отношении Молотова к нему.
На международных конференциях в Тегеране (28.11.—1.12.43), в Ялте (4–11.02.45) и в Берлине (17.07.—02.08.45) Берия отвечал за охрану советской делегации (в Крыму и за охрану других делегаций), хотя к началу 1945 года был наряду с Молотовым заместителем Председателя ГКО Сталина.
В 40-е годы и в начале 50-х годов Сталин подключал Берию к контактам с руководством иностранных государств, но — лишь стран народной демократии. В целом же Сталин и тогда опирался на Молотова, а также на Жданова и Маленкова, иногда — на Микояна. Вполне значимую роль играл позднее Андрей Януарьевич Вышинский, с 1949 года заменивший Молотова на посту министра иностранных дел СССР.
Но это не значило, что после смерти Сталина Берия не мог проявить себя выдающимся образом и в такой специфической деятельности, как внешнеполитическая…
После войны Советский Союз стал мировой державой первой величины. Европейская часть страны лежала в развалинах, жизненный уровень населения был кое-где ниже минимального уровня выживания, и в ряде регионов люди не просто голодали, но умирали от голода. Однако Россия всё же имела такой мировой вес, с которым не мог сравниваться даже вес Британской империи, над которой пока всё ещё «не заходило солнце».
Никогда до этого роль России в мире не была такой мощной и первостепенной — впервые Россия рассматривалась всеми не просто как великая держава, а как вторая держава мира, как сверхдержава, имеющая шанс стать единоличным лидером мира.
При всём при том международное положение СССР было очень непростым, и не только потому, что надо было восстанавливать экономику и социальную сферу в условиях жёсткой необходимости в кратчайшие сроки ликвидировать атомную монополию США.
Дополнительные проблемы возникали именно в силу нового международного статуса России. Теперь она, тоже впервые, между прочим, в своей истории, оказалась лидером нового международного сообщества — мирового социалистического лагеря.
У нас были ещё плохо разработаны теоретические и системные вопросы
После смерти Сталина внешнюю политику СССР вновь возглавил — если иметь в виду кресло министра иностранных дел — Молотов. Но Вячеслав Михайлович с любой точки зрения и в любом отношении был не Иосифом Виссарионовичем, и на единоличное мудрое руководство претендовать не мог. Особо самобытным видением проблем государственного бытия он не обладал, поэтому не было ничего удивительного в том, что Берия начал то и дело «высовываться» и тут…
Задним числом, уже после ареста, он каялся в письме Маленкову:
«…при обсуждении по германскому вопросу, конечно, я здесь безусловно виноват и заслуживаю всякого осуждения….
… П оступок мой при приёме венгерских товарищей, ничем не оправданный. Предложение о Надь Имре должен был не я или кто иной вносить, а тебе надо было сделать, а тут я выскочил идиотски, кроме того, наряду с правильными замечаниями я допустил вольность и развязность, за что, конечно, меня следует крепко взгреть…»
О германском вопросе надо будет сказать отдельно, а что касается «приёма венгерских товарищей», то тут дело было вот в чём…
12 июня 1953 года в Москве проходили переговоры с делегацией Венгерской Народной Республики в составе М. Ракоши, И. Надя, Э. Гере, А. Хегедюша и др. От СССР во встрече участвовали Маленков, Хрущёв, Берия, Молотов, Микоян, Каганович и посол СССР в Венгрии Е. Киселёв. В ходе бесед был поднят вопрос о разделении высших партийных и государственных постов в ВНР так, чтобы Ракоши, возглавлявший и Венгерскую партию трудящихся, и Совмин Венгрии, оставил за собой ЦК, а премьером стал Надь.
Ракоши был против разделения и поинтересовался — а как распределяются обязанности между ЦК и Совмином в СССР? Берия — по словам Хрущёва — заявил тогда: «Что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой».
Хрущёвским «воспоминаниям» верить надо с большой осторожностью, но тут он коллизию передал явно правдиво. К 1953 году воззрения Берии были именно такими и полностью совпадали с позицией самого Сталина.
В этой вроде бы капельке истории отразилось на самом деле многое…
И готовность Берии взять ситуацию «на себя», и его прямота в отношениях с соратниками по социалистическому лагерю, и стремление строить межгосударственные отношения прежде всего по линии межправительственной, то есть через практическое разностороннее сотрудничество с упором на экономику.
Но, что важно, Берия не смотрел на наши внешнеэкономические связи как на способ «подкармливать» страны народной демократии и превращать их тем самым в нахлебников Советского Союза. При Хрущёве и далее Брежневе эта порочная практика укреплялась и укреплялась, не усиливая СССР, а ослабляя его. При Берии всё было бы иначе.
Чтобы убедиться в этом, вернёмся ещё раз к уже известной читателю речи Микояна на антибериевском пленуме ЦК КПСС в июле 1953 года. Тогда Микоян возмущался тем, что Берия никак не хотел соглашаться на снижение вдвое (!) договорных обязательств Чехословакии по поставкам в СССР дизелей для нефтяной промышленности. Микоян рассказывал (цитирую по неправленой стенограмме):
«У нас было многолетнее соглашение о поставках. Правда, может быть, поставки могли идти несколько лучше, но дело не в этом (ого! — С. К.).
А Берия взбесился, как-то узнав о долголетнем соглашении… На каком основании такое разложение, такая поблажка чехам и так далее. И после этого пошла закрутка, два месяца с чехами переговаривались.
То же и с нефтяной аппаратурой…»
В те годы схема экономических отношений СССР и социалистических стран лишь создавалась и отлаживалась. И для СССР было очень важно с самого начала поставить себя верно.
Когда чешские заводы «Шкода» были частной собственностью, их владельцам и в голову не могло бы прийти ставить вопрос о сокращении договорных обязательств по поставкам с 800 дизелей до 400 дизелей, да ещё и в рамках долголетнего соглашения, обеспечивающего ритмичную и устойчивую загрузку производства.
Частная «Шкода» вытянулась бы, а поставки обеспечила.
А вот «братская» чешская государственная экономика была не прочь начать спекулировать на «братских» отношениях и относиться к заказам СССР спустя рукава…
Именно на это соглашался министр торговли Микоян, именно это начали делать хрущёвцы после устранения Берии.
И именно этого Берия не делал бы!
Конечно, при подходе Берии на начальном этапе не обошлось бы без трений, без «братских» «обид», а то и «братского» шантажа…
Однако в конечном итоге в странах мирового социалистического лагеря стали бы смотреть на СССР не как на кормушку, а как на жёсткого в деловых связях, но исключительно выгодного в силу громадности внутреннего рынка, партнёра.
А идеологическая, политическая близость проявлялась бы в том, что СССР не пользовался бы своей мощью для экономического подавления малых социалистических стран, не стремился бы к получению односторонних выгод — как это стараются делать великие капиталистические державы и корпорации по
