новый, «таку» – дом, а вместе «Синтаку».

Рюмон и Тикако расхохотались.

От аэропорта Хереса такси выехало на шоссе государственного значения под названием Рута-де-лос- Пуэблос-Бланкос.[90] Таксист, не обращая внимания на проливной дождь с ветром, погнал машину с совершенно сумасшедшей скоростью.

Два часа спустя перед поселком Альгодонарес они съехали с шоссе на дорогу, ведущую в Ронду.

Они поднимались все выше над уровнем моря, и горный массив становился все ближе. К удивлению Рюмона, который почему-то ожидал, что горы окажутся унылым нагромождением буро-коричневых глыб, на склонах оказалось много зелени.

Он заметил, что машин на дороге стало намного меньше. Хотя был еще полдень, вокруг стало по- вечернему сумрачно. Казалось, сгущался туман.

Скалы, обступавшие дорогу, были местами изъедены дождевой водой, и из-под камня виднелась обнаженная бурая земля. На дороге все больше и больше стало попадаться комков земли, камней, отколовшихся от скал. Кое-где земля с песком обвалилась, загораживая почти полдороги.

Водитель нервно щелкнул языком. Наверное, забеспокоился, не завалена ли дорога где-нибудь впереди.

Чем ближе они подъезжали к Ронде, тем медленнее приходилось ехать. Чтобы объехать кучи земли и камни на дороге, водителю то и дело приходилось сбавлять скорость.

Когда они наконец прибыли в Ронду, было уже почти четыре.

Гостиница «Рейна Виктория», где они забронировали номера, находилась на улице Доктора Флеминга. Она была маленькая и уютная, с белыми стенами и зубчатой крышей и, как уверял Кадзама, единственная четырехзвездочная на всю Ронду.

Они зарегистрировались, и тучная консьержка вручила Кадзама записку.

Он прочитал ее и отдал Рюмону:

– От Ханагата.

Там было написано по-испански: «Прошу по приезде позвонить».

Стоявшая рядом Тикако наклонилась и заглянула в записку. Затем перевела взгляд на Рюмона и с беспокойством в голосе произнесла:

– Что-то случилось?

Кадзама поднял с пола сумку.

– Я попробую позвонить ей из номера. Зайдите ко мне попозже.

Их номера оказались расположены в ряд на втором этаже, номера Кадзама и Рюмона – по сторонам от номера Тикако.

У Рюмона был номер на двоих, похожий на вытянутый прямоугольник.

Из окна виднелась пальма, листья ее дрожали от ветра. Дождь, видимо, затих ненадолго, но ветер дул с прежней яростью.

Рюмон ополоснул лицо и руки. Переоделся в рубашку с длинными рукавами. Наверное, потому, что Ронда была выше над уровнем моря, температура здесь была ниже, чем в Мадриде.

Минут через пять он пошел навестить Кадзама. Между дверью и косяком была протянута цепь так, чтобы дверь не захлопнулась и ее можно было открыть снаружи.

Он тихо постучал и вошел в номер.

Кадзама сидел на кровати, закрыв лицо руками.

– Ты что, еще не позвонил, что ли? – окликнул он его.

Кадзама медленно опустил руки.

Увидев его лицо, Рюмон не мог поверить своим глазам. Кадзама плакал.

– Что с тобой? Что случилось? – растерявшись, спросил Рюмон и присел рядом на кровать.

Ему и в голову не могло прийти, что он когда-нибудь увидит Кадзама плачущим, и это зрелище поразило его до глубины души. Что же могло произойти?

Кадзама ладонью вытер лицо и тихо, глухим голосом проговорил:

– Хоакин умер.

Рюмон не поверил своим ушам.

– Умер? Да ты что? Он же только вчера был жив-здоров, правда, малость выпил лишнего. От кого ты узнал?

– От Ханагата-сэнсэй, по телефону. Ей сообщил тот следователь, Барбонтин. Видимо, у него был сердечный приступ.

– Сердечный приступ? – Рюмон, не зная, что сказать, глядел на Кадзама.

Его рука то и дело нервно сжимала ткань покрывала.

– Почему-то его повязка была содрана с глаза и проколота ножом. Может быть, Хоакину помог умереть убийца в черном плаще.

Риэ и Кадзама уже рассказывали о нем Рюмону, и в общих чертах он знал, о ком идет речь.

– Но с какой стати этому типу понадобился Хоакин? Судя по тому, что вы мне рассказали, ему нужны ты и Ханагата, разве нет?

Кадзама понурил голову:

– Я и сам толком не понимаю. Послушайте, Рюмон, сэнсэй с вами тоже хотела поговорить. Может, позвоните ей? Вот ее номер.

Он поднялся и, тяжело ступая, направился в ванную.

Рюмон некоторое время прислушивался. Судя по звукам, Кадзама умывался.

Рюмон никак не мог поверить в то, что Кадзама действительно плакал. Только теперь он понял, сколь много значил для Кадзама Хоакин эль Оро.

В подавленном настроении Рюмон поднял трубку и набрал номер.

Риэ сразу подошла к телефону.

– Я только что узнал от Кадзама про Хоакина. Его эта новость сильно потрясла. Даже не знаю, как его успокоить.

– Выходит, Хоакин был ему очень дорог.

– Может, предложить ему вернуться? Он ведь наверняка захочет пойти на похороны.

– Мне сказали, что похороны назначены на послезавтра. Передайте ему, чтобы он вернулся к тому времени.

– Передам. Что-нибудь еще?

Риэ мгновение молчала.

– Честно говоря, я хотела бы вам кое-что рассказать. Что, возможно, окажется полезным в ваших розысках того добровольца, Гильермо.

– Слушаю вас внимательно.

– Вчера, когда вы были в доме Хоакина, он упоминал в разговоре золотые слитки Орлова, не так ли? Так мне Симпэй говорил.

– Совершенно верно, упоминал. Вам приходилось когда-нибудь слышать об этой истории?

– Приходилось. Если откровенно, я знаю гораздо больше: что во время перевозки часть золота была похищена и где-то спрятана. Я полагаю, вы об этом ничего не слышали.

Пальцы Рюмона крепко сжали трубку.

– Вы правы, это я слышу впервые.

– Исходя из фактов, которые мне удалось собрать, история с золотом действительно имела место. И почти нет сомнений в том, что Хоакин вместе с Гильермо участвовали в его похищении.

– У вас есть какие-нибудь доказательства?

– Во-первых – текст того солеа, во-вторых – реакция Хоакина на вас. Я бы сказала, все указывает на то, что искать надо в этом направлении.

Рюмон почесал затылок:

– Честно говоря, мне и самому пришла в голову та же мысль вчера, когда я разговаривал с Хоакином.

– Есть еще одно соображение. Следователь Барбонтин сказал мне, что вчера, незадолго до смерти Хоакина, был зарезан некий Жаботин, офицер КГБ, работающий в Испании, причем убит человеком, по