по улицам города и заигрались.

Храмскому было немного жаль Барсука с Лютым, но лишь немного. Они сами выбрали свою судьбу. Он им даже все долги, можно сказать, отдал. Наркотики-то на пять лимонов они унесли с собой в огонь, так что все…

Потом на экране появился мент в чине полковника. Он грустно сообщил, что местное население никак не желает помогать в расследовании этой автомобильной аварии. На заправке погибло много людей, и если кто-то стал случайным свидетелем этой трагедии, он должен обратиться в ближайшее отделение полиции и все рассказать. За ценную информацию обещалось вознаграждение.

– Ага, ждите, сейчас, – хохотнул Храмской и хлебнул чая из бокала, – там же одни китаезы. Да они вам ни в жисть ничего не скажут.

Ближе к концу выпуска был репортаж о перестрелке в пельменной. Всех жмуриков, естественно, повесили на него. Храмской в этом не сомневался с самого начала. Милая девушка в полицейской форме из отдела по связям с общественностью рассказала телезрителям, что некий сумасшедший ворвался в пельменную и стал расстреливать посетителей. Основной версией следствия стало массовое убийство на почве расовой неприязни.

«Лихо, я теперь еще и маньяк», – восхитился Храмской. Потом весь экран заполнил фоторобот. Это было его лицо, правда, сильно обезображенное фантазией составлявших фоторобот людей. Казалось, что человек на фото переболел водянкой мозга, да еще несколько раз сильно ударился головой. И все равно его могли узнать. Это было хуже некуда.

Перед спортивной страничкой был еще маленький фрагмент о самоубийстве гражданина Китая. Показали фотографию широкоплечего китайца с мрачным лицом. Храмской считал, что убил его в пельменной. Выходит, что мужик выжил, а потом выбросился из окна номера в гостинице. Занятно…

Зазвонил сотовый. Храмской, глянув на номер, сразу ответил:

– Добрый вечер. Рад слышать.

– Виктор Борисович, ты бы так не радовался, – раздраженно прорычал в ответ Кривой. – Я тут телик смотрю. У китайцев была разборка, и там один мужик засветился из наших, очень на тебя похожий. Скажи, пожалуйста, это не ты со своими полудурками там кипишнул?

– Нет, отвечаю, Василич, ты че, – вдохновенно соврал Храмской. Он призвал на помощь все свое актерское искусство и продолжил: – Вот сам сейчас у ящика, смотрю эту бодягу. Менты там фоторобот смастырили. В натуре, на меня похож. Теперь вот заметут – и доказывай, что ты не верблюд. Как они эти фотороботы делают, хрен их знает…

– А где твои ребята? – неожиданно поинтересовался Кривой.

Храмской понял, что ступает на зыбкую почву. Надо было что-то быстрее сочинять. Увидев фото по телевизору, босс первым делом позвонил Барсуку с Лютым, полагая, что те в силу своего скудоумия проговорятся, если что-то было. Хитер, ничего не скажешь…

– Они тебе что, нужны? – чтобы потянуть время, спросил Храмской, перебирая в уме варианты, куда могли подеваться ребята.

– Ни хрена они мне не нужны! – взревел Кривой, моментально выходя из себя. – Просто ответь, где они?

– Ну, они у меня отпросились, – быстро ответил Храмской, поняв, что тянуть с ответом больше нельзя. – Решили отдохнуть, я их на денек и отпустил. Барсук каких-то телок снял. Вроде они к ним на хату завалились. Бухают сейчас, наверное. Если что-то срочное, то я могу им позвонить и вызвать.

– Я им уже звонил, – признался Кривой, понизив голос до нормального тона, – они не отвечают… Ладно, проехали. Давай завтра с утра встретимся у меня в офисе. Нужно решить парочку неотложных вопросов.

– Заметано, – пообещал Храмской и, попрощавшись с ним, отключил сотовый.

Сердце в груди учащенно билось. В голове мелькнула мысль, что он едва не засыпался. Но ничего – утром его тут уже не будет. Доев бутерброд, Храмской положил на стол один из атташе-кейсов и стал думать, как его открыть. Кода замка он не знал, придется взламывать. Но тут возникал один вопрос: а не приготовили ли производители кейса для взломщиков новых сюрпризов? После электрошока, сирены и дыма Храмской с большим опасением относился к этим денежным вместилищам. Что, если, открыв его без кода, он запустит какую-нибудь систему самоуничтожения? От китайцев чего хочешь можно ожидать.

Размышляя таким образом, Храмской попытался заглянуть в кейс через пулевые отверстия, даже посветил в них фонариком – дохлый номер. Разочарованный, он взял выкидной нож и попробовал вскрыть замки. Закончилось это плачевно. Едва лезвие вошло в щель, взломщика шарахнуло током. Очнулся Храмской уже на полу рядом с перевернутым стулом. Поднявшись на трясущихся ногах, он вновь вернулся к кейсу и посмотрел на него с ненавистью. Он достанет деньги – чего бы это ему ни стоило.

Попытка взломать кейс со стороны петель окончилась очередным разрядом. Придя в себя, он долго матерился. Потом вспомнил, что на кухне у него имеются хирургические перчатки. Для верности он надел сверху еще и кожаные. На этот раз его не ударило. Ручной дрелью и отверткой Храмской раскурочил замки. После привязал к ручке веревку, отошел и дернул. Кейс открылся. Ничего не произошло. К внутренней стороне крышки была прикреплена металлическая коробка с электроникой системы защиты. От коробки по внутренней поверхности кейса расползались провода. Здесь же был небольшой аккумулятор. Первым желанием налетчика было перерезать все провода к чертовой матери, но потом он подумал, что это не самая лучшая идея. На коробке мигал красный глазок – бог знает, что это означало, и Храмской решил оставить все как есть, только деньги забрать. Герметичный пакет на застежке защищал деньги от влаги. Однако пулевые отверстия свели эту защиту на нет. С болью в сердце Храмской смотрел на простреленные купюры. Можно ли их сбыть? Расстегнув молнию, он стал выкладывать деньги на стол. Подняв очередную пачку стодолларовых купюр, увидел под ними странный цилиндр. И прежде чем успел среагировать, цилиндр выбросил в воздух струю нервно-паралитического газа.

– Вот бляха-муха… – воскликнул он и потерял сознание.

От дороги они нырнули в густые заросли и отмахали по пересеченной местности до заставы около километра. Далеко позади них по дороге продолжала идти колонна.

Ветров приказал оперативникам приготовиться. Благодаря прибору ночного видения все предметы вокруг наполняла мертвенная зелень. Оперативники напоминали пришельцев с укороченными автоматами Калашникова. Стас Федоренко остановился и поправил очки, а Александр Турченков аккуратно переступил через ветку, висевшую над прогалом между деревьями. Ветров отметил про себя, что на этот раз оба действуют намного профессиональнее. Примерно в десяти шагах от них впереди за зарослями папоротника затрещали ветки. Оперативники замерли. Ветров показал им, чтобы рассредоточились и продолжали идти вперед. Противник был близко. В воздухе запахло бензином. «Черт, и стрелять-то опасно», – подумал про себя Ветров, пробираясь через папоротник.

Вдруг в двух шагах от него треснула ветка. Майор резко развернулся на звук и увидел человека, поливающего из канистры кучу сушняка. Других рядом не было. Данила двинулся к нему, но тут же услышал звук льющейся жидкости и бульканье справа от себя. Отодвинув ветки, он увидел второго. От запаха бензина кружилась голова. Выбрав цель, Ветров подкрался к ближайшему противнику и вырубил его ударом приклада в висок. Затем, развернувшись, метнул нож во второго, который уже поднимал автомат. Бандит, видно, туго соображал и не думал, что любой выстрел мог вызвать взрыв паров бензина, который они разлили вокруг. Нож вонзился ему в грудную клетку и пробил легкое. Противник тихо захрипел, пытаясь позвать на помощь, и медленно осел на землю. Его пальцы судорожно пытались передернуть затвор, но Ветров мигом оказался рядом и выбил оружие, а затем, приставив дуло своего автомата к голове поджигателя, прошептал:

– Пошевелишься – сдохнешь, как собака!

Сзади на расстоянии нескольких шагов затрещали кусты. Ветров подумал, что это, должно быть, работают его орлы. Он не знал, что делают в этот момент Федоренко с Турченковым, поэтому решил оставить своих «клиентов» живыми, чтобы было потом кого допрашивать.

Внезапно хлестнул выстрел, затем второй. Пуля, жужжа, пролетела рядом с его головой. Быстро присев, он развернулся боком к опасному участку зарослей и решил ждать. Послышались осторожные шаги в его направлении. Шли двое, причем один производил намного больше шума, чем другой. Ветров