прекраснее «я». Чтобы внизу совсем не было никаких «я», зато чтобы вверху были исполинские «я», завершаемые и возглавляемые таким «я», что страшно подумать. И страдать никто не будет. И гармония установится в душе людей, а значит, и в мире.

И установили?

Ода!

Как это Им удалось?

Очень просто. Как известно, «я» нельзя отобрать у человека и передать другому. Но можно его уменьшить и уничтожить совсем. И достаточно принять за высший уровень «я» таковое у Генсека, а все прочие «я» уменьшить соответствено рангу, сведя его к нулю на низших ступенях, как мы получим желанную картину, ибо все величины относительны. Понял?

Понял. И что же, неужели все проблемы тем самым бы решены

Все!

И люди теперь все счастливы?

Нет, конечно.

Так зачем же эта затея?

Ты все-таки еще не понял. Все люди при этом не являются несчастными. Для коммунизма этого вполне достаточно.

Обличай, сукин сын, наши безобразия,

Только с самого начала учти:

Хоть Россия тебе это и не Азия,

Но и с Европою ей не по пути.

Выявляй властей опасные наклонности,

Их коварный и преступный нрав.

Поноси отступленья от законности

И отсутствие гражданских прав.

Но на путь становяся обличительный,

Помни жизненный закон загодя:

В психбольницу или лагерь исправительный

Попадешь как клеветник и негодяй.

Но самым сенсационным было выступление Барабанова. Он сказал, в частности, что, прежде чем поднимать уровень секса в стране, надо поднять сельское хозяйство и улучшить жилищные условия. А то на макаронах и на лестничных площадках особенно не развернешься. Остряки из отдела сатиры и юмора записали его слово в слово и поместили в стенгазету. Смотреть стенгазету приезжали со всей Москвы. За Барабановым прочно укрепилась слава диссидента. Не зная смысла этого слова, он сам всем говорил, что он теперь диссидент. Пришли представители из райкома партии и предложили стенгазету снять. Директор сказал, что они с возвращением Барабанова поторопились. Но если его сейчас убрать, он снова начнет строчить кляузы во все инстанции и мешать нормальной работе института. А сейчас, когда ЦК поставил перед нами такую ответственную задачу, это может резко снизить и свести на нет. Тем более, на Западе поднимают шум, что подорвет. Так что будет лучше, если пока. Одним словом, надо взять под контроль и направить. На том и порешили: сделать Барабанова заместителем редактора (то есть Тваржинской) монографии по практической части. Трус робко спросил Петина, что он имеет в виду, говоря о практической части: практическую часть подготовки монографии или самого секса? Петин сказал, что он против метафизического противопоставления и разрыва.

Молодой человек, в котором МНС сразу узнал переодетого агента, вручил ему повестку, в которой предлагалось явиться ему в следственную часть КГБ в Лефортове в такое-то время к такому-то следователю. МНС показал повестку в отделе кадров института, дабы испросить разрешение уйти. Пока он сидел в туалете (на всякий случай), весь институт узнал о потрясающей новости и замер. Знакомые проскальзывали мимо, не здороваясь и будто не замечая его. Вот сволочи, подумал он. А что будет, если со мной что серьезно» произойдет?

МНС много слышал о Лефортовской тюрьме КГБ. И примерно догадывался, по какому делу его туда вызывают. Но он никогда не был в тех краях города и не имел представления, как эта тюрьма выглядит. Он представлял ее в вид мрачного огромного здания за высоким забором с колюче проволокой. На окнах, естественно, решетки и «намордники». У ворот часовые. На вышках часовые. Но то, что он потом увидел на самом деле, сначала развеселило его, потом разочаровало, а в конце вселило ужас.

Еще в трамвае он спросил, где ему лучше сойти, чтобы пройти туда-то (на обратной стороне повестки было указано, как добираться до нужного места, но он не обратил на это внимания). Но ему никто не ответил. Пассажиры демонстративно отвернулись и расступились, пропуска его к выходу. Будто я — беременная женщина или дряхлый пенсионер, подумал он. Хотя женщину беременную и пенсионера они бы не пропустили. Они меня, скорее, воспринимают как опасного вооруженного бандита, с которым лучше не связываться. Сзади кто-то приглушенным якобы шепотом говорил что-то гнусное, он чувствовал, но не хотел прислушиваться и вникать.

Потом он спрашивал прохожих, как пройти в нужное место, но ему никто не сказал ничего вразумительного. Наконец, он наткнулся на нужную улицу сам. Метров через триста он увидел каменный забор и решил, что это именно там. За забором высились какие-то здания, но почему-то без решеток. И никакой колючей проволоки. И никаких вышек и часовых. Он стал искать вход, но безрезультатно. Неужели они через забор лазают, подумал он. Тут его окликнул прохожий и сказал, что то, что он ищет, не здесь, а вон там, перед тем домом налево, застекленный вход. Откуда ему известно, куда мне нужно, подумал он. Впрочем, тут в основном имеют дело с такими, как я, и местные жители научились распознавать нас за версту, так же как я распознаю переодетых агентов.

Перед обычным жилым домом он свернул налево и оказался на детской площадке. Детишки ковырялись в песочнице. На скамеечках дремали старухи. Пробежали две драные кошки. Стая голубей неохотно расступилась, пропуская его. Он остановился в недоумении. Одна из женщин молча кивнула ему в угол, где он увидел «стеклянные» двери. Вошел в них. Протянул в окошечко повестку и паспорт. Окно закрылось. Он сел на стул и погрузился в тишину. Особенность наших кошмаров, услышал он в себе чей-то голос, заключается в том, что при первом знакомстве с ними они совсем не похожи на то, что они есть, и даже вызывают некую симпатию. Лишь потом...

Открылась дверь, и средних лет неприятный мужчина предложил следовать за ним. Проходя через дверь, МНС заметил, что она металлическая и что открывается и закрывается она автоматически, очевидно — нажатием скрытой кнопки. Естественно, подумал он. Научно-техническая революция не могла не сказаться на тюремном деле.