У них не было никакого резона оставлять меня в живых.

Я выпрямился и изо всех сил ударил Ивана в лицо металлической коробкой. Когда он отшатнулся, пнул его ногой в пах, но толстое пальто уберегло бандита от хорошего удара. Перебросив коробку в левую руку, я ударил его правой. Рука скользнула по челюсти, сорвалась и налетела на край диска. Его палец, лежавший на курке, дернулся. Раздался одиночный выстрел. Пуля попала в снег, подняв облачко снежной пыли. Люди вокруг начали разбегаться. Иван отскочил от меня. Я ударил его по голени ботинком, и сам чуть не упал.

На лице Ивана расползлась улыбка. Он усмехался окровавленным ртом, потому что сжимал в руках пулемет и был хозяином положения. Эх ты, каратист-недоучка, подумал я про себя. Теперь сестричка явно не получит в подарок первоклассный проигрыватель, который я для нее присмотрел вместе с несколькими прекрасными дисками Бени Гудмана…

В этот момент русский военный шофер, о котором мы давно забыли, опустил на затылок Ивана огромный гаечный ключ. Иван медленно повалился на меня, заскрипев зубами, как ржавая дверная петля. Я рванул в лес. Я бежал, не оглядываясь. Я несся через темный лес, натыкаясь на стволы деревьев и спотыкаясь о занесенные снегом коряги. Русский солдат немного опередил меня. Вдруг со стороны дороги раздались крики, и тишину распорола длинная пулеметная очередь. Мой спаситель упал. Я тоже распластался в снегу. Стрельба продолжалась. С деревьев отлетали куски коры и ветви, срезанные очередями. Я подполз в шоферу, лежавшему с закрытыми глазами. Пулемет застрочил ближе. По стрельбе можно было определить, где находятся наши преследователи. Я замер. Поблизости раздались крики, и недалеко, ярдах в двадцати от меня, шумно топая, пробежал человек. Я понял, что это сын лысого. Рука у меня болела, я не мог пошевелить мизинцем от сильного удара. Хорошо хоть рана почти не кровоточила. Я обмотал ладонь чистым платком.

Под деревьями было темно и тихо. Над землей колыхался белый светлеющий туман. Я толкнул шофера. Он не отзывался, и мне показалось, что он мертв. Тогда я встал и медленно побрел куда-нибудь подальше от этого кровавого кошмара.

Я уже добрался до края леса, когда услышал сильный шум. Что-то двигалось между деревьями, но не человек. Какая-то крупная тень раздвигала ветки и обламывала их на ходу. Шорох веток затих. Я замер. До меня донеслось дыхание, и оно тоже не было человеческим. Я прижался к стволу дерева, стараясь слиться с ним и стать тоньше бритвенного лезвия.

Огромное дышащее нечто вдруг заговорило. Я услышал металлический звонкий голос. Оно говорило по-русски! Оно приближалось ко мне, не умолкая, и неожиданно оказалось кавалерийским офицером в белом плаще, сидевшим на могучей лошади.

— Не торопитесь, — произнес металлический голос. — Они вооружены.

— Слушаюсь, — ответил всадник по переносной рации.

Рассвет неумолимо проявлял очертания окружающего. Сквозь деревья проступила равнинная местность. Вдоль леса медленно двигался конный патруль. В рассветной сини всадники выглядели, как клопы на чистой простыне. Я сунул металлическую коробку с документами в снег за большое дерево.

Всадник в белом наблюдал за мной. Он выключил радию и подъехал поближе. Скрипнуло седло. Снег заглушал цокот копыт. Над моей головой нежно пела вмонтированная в седло антенна для поиска шпионских передатчиков. Она раскачивалась на холодном ветру, а маленький экран прибора бросал синий отсвет снизу на лицо всадника. Оно не показалось мне приятным. Патрульный сжал коленями бока лошади, и она встала ко мне боком, как полицейская лошадь, сдерживающая толпу. Я прижался лицом к ее атласным мышцам, которые нервно пульсировали под кожей. Пальцы ощутили металл стремени, горячее дыхание коня коснулось моего лица. Всадник сдвинул пояс и расстегнул кобуру.

Мне были известны кое-какие полезные русские слова.

— Не стреляйте, — попросил я.

Лошадь не хотела причинить мне зла. Она переступала с ноги на ногу, давая мне возможность отодвинуться, но всадник понукал ее, заставляя придвигаться ближе. Пистолет мелькнул в нескольких сантиметрах от моего лица. Он поднялся и неторопливо опустился рукояткой на мою голову. Лошадь дернулась, и удар пришелся сбоку, оглушив меня и раскровянив ухо. Перед глазами поплыли красные круги. Я потянулся к стремени, и успел ухватиться за ледяной металл, прежде чем рукоятка пистолета снова поднялась над моей головой. На этот раз удар был точен, мир раскололся пополам, как в плохо настроенном дальномере, и я рухнул в черный снег.

Сознание постепенно возвращалось. Из небытия я переходил в состояние бреда. Рука распухла, как футбольный мяч, и пульсирующей болью отдавало в плечо. Было темно, только иногда крохотный красный огонек пробивался сквозь мрак. Где находился этот огонек — рядом со мной или в иных вселенных? Я попробовал пошевелиться, но боль в руке пригвоздила меня к месту, и я снова потерял сознание. Так я переходил из одного состояния в другое, пока не собрался с силами, чтобы зацепиться за спасительный огонек и вырваться в мерцающие сумерки из полной темноты.

Мне чудилось, что я лежу на холодной изогнутой поверхности, напоминающей донышко огромной пробирки, и завален тяжелыми холодными предметами, похожими на бездыханные тела. Я провел рукой по дну пробирки и сделал попытку приподняться. Тела сдвинулись, скатываясь с меня, как мешки с мерзлой картошкой, и я протиснулся между ними, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Рядом с моим лицом медленно двигалась человеческая рука, принадлежавшая одному из сдвинутых мною тел. Миллиметр за миллиметром, почти незаметно рука подбиралась к краю наброшенного на нас покрывала. Растопыренные пальцы были готовы жадно вцепиться в потертую материю. Я лежал в ванне, заваленной трупами. Рука дернулась, опустилась на покрывало и замерла, тихо покачиваясь, как брелок на ветровом стекле автомобиля. Рука была мертва, как и ее хозяин. На мне лежали еще два мертвеца. Может быть, это туннель, ведущий в ад?

Я стряхнул с себя этот кошмарный груз. В холодных трупах, скатившихся на дно ванны, я узнал лысого и его сына.

Выбравшись из этой эмалированной могилы, я понял, что нахожусь в ванной комнате. Глаза уже привыкли к тусклому красному огоньку дежурного освещения. Где-то рядом урчала и булькала в трубах вода, из крана на стене вытекали капли и со всхлипом падали в ведро. К дальней стене были прикручены три раковины. Над ними на одном винте закреплено карманное зеркальце с отбитым углом. Неожиданно раздался шум спускаемой в туалете воды. Дверь уборной распахнулась, оттуда вышел, застегивая на ходу ремень, какой-то солдат и направился ко мне. Чем ближе он подходил, тем медленнее двигался. Ему никак не удавалось застегнуть ремень, но он не отрывал от меня глаз, с трудом передвигая ноги от страха.

Я лежал, вытянувшись во весь рост, поверх трупов. Моя распухшая рука покоилась на краю ванны. Солдат посмотрел на нее, и снова перевел взгляд на лицо. Одной рукой он придерживал расстегнутые брюки, а другую протянул, чтобы потрогать меня.

Я готов был прикидываться мертвецом и не имел ничего против его прикосновения. Я бы стерпел зто. Но моя бедная рука — израненная, изуродованная, гноившаяся… Я заорал. Солдат отшатнулся, перекрестился и что-то невнятно забормотал. У него была темная кожа, горящие и влажные глаза. Возможно, кавказец. Наверное, он произнес какое-то древнее заклинание или молитву. Наткнулся спиной на стену и устремился к двери, одурев от ужаса. Дойдя наконец до двери, он оторвал от меня испуганный взгляд и рванул через порог. Но расстегнутые брюки его подвели. Запутавшись в брючинах, он растянулся в коридоре. Я слышал, как он вскочил на ноги и со скоростью спринтера устремился вон, гремя по каменному полу железными подковками сапог.

Не торопясь, я перенес тяжесть тела на здоровую руку и перекинул ноги через край ванны. Встал я с трудом. Болели даже те мышцы, о существовании которых я раньше не подозревал. Ванная комната показалась мне еще более холодной и вонючей. Я подошел к капающему крану и сунул руку под холодную воду. Плеснул водой в лицо. К сожалению, это помогает лишь в шпионских фильмах. На деле мне стало только хуже от подобной терапии. Рука болела по-прежнему, но к этому прибавился озноб. Я окончательно