от стольких мучений! Мир полон мучений, дорогой Уильям, полон разных невзгод: горя, болезней, забот, огорчений, грехов, упреков совести, скуки и отвращения… Вот скажи, Уильям, когда ты очень утомишься, то — не правда ли — ты хочешь лечь в свою постельку и уснуть сладким сном?

— Да, это правда, и я часто чувствую себя очень, очень уставшим.

— Вот точно так же устаем и мы от житейских волнений и жаждем лечь в могилу, потому что в ней мы отдыхаем от всех страданий; об этом благе молим мы Бога непрестанно — и днем и ночью.

— Но ведь нас не запирают в могилах, миссис Вин.

— Нет, нет, дитя, мое; в могилу кладут только наше тело, а душа улетает туда, где нет печали! О, как мне хотелось бы улететь вместе с тобой, дитя мое!

— Вы говорите, что мир полон скорби, миссис Вин, а я нахожу его таким светлым, радостным, в особенности когда светит солнце, и так тепло, и бабочки резвятся в воздухе. О! Если бы вы увидели Ист- Линн в ясное летнее утро, если бы вы могли бегать по зеленому лугу, любоваться листочками деревьев, синим небом, цветущими розами, то вы не сказали бы, что мир печален!

— Да, но страдание и горе в нем неизбежны. Есть люди, которые боятся смерти: без сомнения, они боятся, что не попадут на небо. Но когда Господь призывает к себе маленьких детей, то это значит, что он их любит. Небо, дитя мое, — это рай, где цветут розы без шипов и где не встречаются ни репейник, ни крапива…

— Я видел эти небесные цветы, — прервал ее Уильям, в восхищении приподнявшийся на диване. — Они в сто раз красивее садовых!

— Так ты видел небесные цветы?

— Я видел их на картине. Мы ездили в Линнборо смотреть на картину «Страшный суд» Мартена… Я говорю не о докторе Мартене.

— Я понимаю.

— Там были три большие картины, и одна из них называлась «Небесная долина». Она понравилась мне больше всех, и другим также. Ах, если бы вы ее видели! Там были изображены река и лодки — такие прекрасные гондолы, в которых плыли к райским берегам. Это были легкие воздушные создания, тысячами возносившиеся в небо, а из далеких облаков как бы нисходил сам Господь. На берегу реки росли цветы: и розовые, и голубые, и фиолетовые. Они очень походили на обыкновенные, только были гораздо ярче и красивее наших цветов.

— Кто возил вас смотреть эти картины?

— Отец. Он возил меня и Люси. С нами ездила миссис Гэр, а также Барбара. Тогда она еще не была нашей мамой. И вы не можете себе представить, миссис Вин, — произнес Уильям, понизив голос, — какую глупость сделала тогда Люси.

— Какую же?

— Она спросила у отца: нет ли нашей мамы среди этих небесных созданий в белых одеяниях?

Изабелла закрыла лицо обеими руками.

— И что он ответил?

— Не знаю, он разговаривал с Барбарой. Это было очень дурно со стороны Люси, потому что Уилсон тысячу раз повторяла ей, чтобы она не упоминала при отце о леди Изабелле.

— Почему же при нем нельзя упоминать о леди Изабелле?

— Я вам скажу почему, — проговорил Уильям шепотом, — она убежала от отца. Глупенькая Люси почему-то уверена, что ее увезли насильно, но она ничего не знает…

— Она когда-нибудь улетит на небо, Уильям, и возьмет тебя с собой.

Ребенок опустил усталую головку на подушку и замолк, ничего не ответив на ее слова. Леди Изабелла тоже молчала, склонив голову, но рыдания ребенка вывели ее из задумчивости.

— О! Я не хочу, не хочу умирать! Не хочу покидать отца и Люси!

Она обняла его обеими руками; их слезы смешались; она говорила ему те ласковые и нежные слова, которые так благотворно действуют на душу; наконец мальчик успокоился.

— Слушайте! Что это? — вдруг спросил он.

За дверью раздавался смех. Из столовой вышли Карлайль и лорд Моунт-Сиверн с сыном; они направились прямо в гостиную, и, как только дверь за ними затворилась, Барбара поспешила войти в комнату, где лежал Уильям.

Гувернантка тотчас встала, надела очки и спокойно села на стул.

— Как! Вы сидите здесь без огня! И камин потух!.. — воскликнула Барбара, подходя к камину и размешивая потухающие угли. — Я подложу немного дров… А кто это лежит на диване? Уильям, пора в постель.

— Нет еще, мама; право, я не хочу спать.

— Но тебе необходимо восстановить силы, — ответила она и позвонила. — Ты слишком много бодрствуешь, мой друг!

Итак, Уильяма отослали, а миссис Вин вынуждена была передать Барбаре то, что сказал ей доктор.

— Доктор нашел, что легкие ребенка сильно повреждены, но, как и все врачи, он не захотел высказать более определенного мнения.

Миссис Карлайль взглянула на нее. Свет от камина падал прямо на лицо леди Изабеллы. Она отодвинула стул в тень.

— Доктор Мартен увидится с ним на следующей неделе, — продолжала гувернантка. — Он приедет в Вест-Линн.

— Я сама отвезу Уильяма в Вест-Линн, — произнесла Барбара. — Доктор скажет мне всю правду. Я пришла отдать вам мой долг, — прибавила она, подавая леди Изабелле пятифунтовый билет.

Та машинально протянула за ним руку.

— Кстати, раз мы заговорили о деньгах, — продолжала Барбара, — позвольте мне заметить, что мистер Карлайль и я очень недовольны тем, что вы делаете детям такие дорогие подарки. Вы тратите на них почти все ваше жалованье!

— На что же еще мне тратить деньги? Я от души полюбила этих детей, — ответила она довольно резко, недовольная тем, что Барбара вмешивается в ее отношения с вверенными ей детьми.

— Тратьте их на себя или помещайте в банк. Пожалуйста, обратите внимание на мои слова, миссис Вин, иначе я буду вынуждена положить конец вашей щедрости. Вы очень добры, у вас любящее сердце, но если вы будете забывать о себе, то нашей обязанностью будет вам об этом напомнить.

— Хорошо. И все же время от времени я нахожу необходимым подарить им какую-нибудь безделицу на память о себе.

— И прекрасно. Вы можете изредка преподносить им что-нибудь не очень дорогое, но, пожалуйста, не дарите им таких ценных игрушек. Кстати… знали ли вы когда-нибудь сэра Фрэнсиса Левисона? — вдруг спросила Барбара.

Гувернантка внутренне содрогнулась, щеки ее покрылись яркой краской.

— Нет, миссис Карлайль.

— Мне почему-то показалось, когда я в первый раз вам о нем рассказывала, что вы его знаете или когда-нибудь знали.

— Нет, я совсем его не знаю.

Барбара с минуту помолчала.

— Верите ли вы в фатализм, миссис Вин?

— Да, верю.

— А я, наоборот, не верю! — продолжала Барбара, подходя к дивану, на котором лежал Уильям.

Она села напротив миссис Вин и слегка наклонилась к ней.

— Известно ли вам, что сэр Фрэнсис Левисон принес несчастье в этот дом?

— Несчастье? — пробормотала миссис Вин.

— Да, — произнесла Барбара, принимая колебание Изабеллы как доказательство того, что она ничего не знает о прошлом семьи, в которой живет, — да, этот человек заставил леди Изабеллу изменить своим обязанностям, своему долгу, хотя, быть может, она последовала за ним далеко не против своей воли. Не знаю…