прицеливанием. Только целиться пока не в кого.
За очередным поворотом дорога чуть вздыбилась, а затем потекла вниз. С высокой точки открылась стоявшая посреди пути повозка, нет, даже две повозки, просто задняя, ближняя к путешественникам, загораживала переднюю, а рядом с ними виднелись фигурки людей и лошадей. Лишь что там происходит, было пока непонятно.
– Вперед, – со стороны Бестужева приказ выглядел естественным и единственно возможным.
Какая-нибудь минута – и всадники оказались почти рядом с затором.
Не так уж и близко стояли экипажи один от другого. Но последний встал едва не поперек, и какой-то мужчина удерживал под уздцы впряженную пару лошадей. Последние явно беспокоились, норовили рвануть куда глаза глядят, однако глаза их глядели на приблизившуюся в этом месте к дороге скалу, а карабкаться ввысь лошади не умели.
По другую сторону была куцая, как обычно в здешних местах трава, а почти посредине горной лужайки пробивался небольшой ключ. Довольно неплохое место для остановки и отдыха.
Головной экипаж завалился на бок, однако не в этом была причина остановки.
Поверх валявшихся лошадей распростерлась уже знакомая туша шенгра, и столпившиеся на некотором расстоянии четыре человека наставили на него стволы винтовок.
Впрочем, шенгра путешественники заметили уже несколько попозже, когда достигли застывшие повозки.
Ехавшие в них люди расслушали стук копыт и невольно повернулись к прибывшим. Винтовки тоже описали полукруг и уставились на троих всадников. Не прицельно, так, просто направили в сторону свои стволы. Интерес в значительной степени был утрачен практически сразу, да и было от чего.
Услышанная стрельба явно велась по шенгру, но пули не взяли горное чудовище, и оно, как ни в чем не бывало, продолжало свою трапезу. Не только лошадьми: рядом с двумя конскими тушами виднелось человеческое тело, увы, такое же неподвижное, как скакуны.
Бывают моменты, когда приходится обходиться без церемоний, и сейчас был именно такой случай.
Бестужев просто соскочил на землю, бросил поводья Кангару и в несколько прыжков оказался рядом. Шашка – не клыч, однако одна из самых совершенных представительниц холодного оружия. А уж в умелых руках…
Через десяток секунд к поручику присоединился Крюков, и рубка пошла в два клинка. Шенгр пытался сопротивляться, довольно резко выбрасывал щупальца в сторону путешественников, пытаясь дотянуться, схватить, подмять, однако офицер и казак проворно уворачивались и рубили, рубили, лишь стараясь для чего-то невзначай не коснуться сталью безжизненного человеческого тела. Если подумать, трупу-то все равно…
Под вечер достигли Двора. Именно так, с большой буквы. Двор был великоват для места, с таким названием, но заведомо мал для любого поселения. Набор строений, между пустыней и горами. Дальше техника пройти не могла.
Одни обвиняли в этом торговцев, так и не удосужившихся проложить в горах нормальную дорогу. Другие говорили, что виновата политика. Мол, аборигенам тоже по дороге ездить будет намного удобнее. А так – выберутся на мулах или лошадях в пустыню, а дальше?
Но и городком-посредником Двор стать тоже не смог. Очень уж место оказалось неудачным. Никакой воды поблизости не было. Ее доставляли исключительно караванами пусть не от Порта, но от далеких колодцев, не удосуживаясь провести нормальный водопровод. Только для нужд людей, да для лошадей и мулов, тех, на которых полагалось путешествовать дальше.
Здесь собирались переночевать, а с утра пораньше перегрузить свой товар на тварей бессловесных, и отправляться дальше в горы. Чтобы в тот же день успеть достигнуть первого из населенных аборигенами пунктов. А по горам – это не по равнине. Бывало, не успевали, и ночевали под открытым небом.
Когда-то, говорят, можно было проехать дальше, но горный обвал завалил дорогу, и от прежнего пути осталась лишь тропа. И хоть случилось это лет двадцать назад, никто не позаботился вновь сделать путь проходимым.
Что поделать? Жизнь.
Оставалось мрачно посматривать на возвышающиеся неподалеку кручи, да отходящую в их сторону Караванную тропу. Тут она, собственно, и начиналась.
Или, заканчивалась.
Это смотря с какой стороны идти.
Ведь начало любой дороги для возвращающихся может казаться ее концом…
Лишь когда шенгр, вернее – его куски, окончательно перестал трепыхаться, Бестужев повернулся к встреченной компании.
Прямо перед ним застыла молодая женщина. А, может, и девушка. Довольно высокого роста, стройная, одетая в какую-то свободную блузу и синего цвета штаны, с платком поверх черных волос и сама темная, едва ли не мулатка, хотя, под таким солнцем светлая кожа вряд ли возможна даже в принципе.
Зато какие глаза! Карие, огромные, так и притягивающие взор гвардейца. И пухлые губы, явно созданные природой для поцелуев. Вот только девичьи руки сжимали винтовку, и, кажется, от последней еще тянуло кисловатым запахом пороха.
– Помощь нужна? – Бестужев обратился на неком аналоге языка аминов, и даже машинально перебросил шашку в левую руку, а собранными в одно и вытянутыми пальцами правой мимолетно коснулся фуражки.
– Спасибо, – ответ прозвучал на английском языке.
Это само по себе было странно, хотя, вряд ли больше, чем встретить путешествующую женщину на Востоке.
– Простите, что опоздали, – Бестужев успел немало повращаться в петербургских салонах, и потому привычно сумел справиться с понятным удивлением. В салонах и на балах не принято было поражаться сюрпризам, какими бы странными они не казались на первый взгляд. Настоящий светский лев должен все воспринимать, как должное, а не застывать с открытым ртом, услышав откровенную небывальщину. – Мы услышали выстрелы, и немедленно отправились узнать, в чем здесь дело.
Нет, девушка, – или женщина? – была по-своему хороша. Точеные чем-то напоминающие испанские черты лица, пухлые губы, прекрасная фигурка… Вот только глаза… В них был какой-то интерес, но интерес тот был странный, словно она смотрела не на мужчину, а на некую диковину.
Поручик перевидал немало взглядов, но такого до сих пор видеть не доводилось. Да и наряд… Эмансипе, что ли?
Лишь чуть позже он оценил спутников девушки. Все они были одеты примерно одинаково, без особых различий между полами. Еще одна женщина, постарше первой, уже за тридцать, да и порядком покрупнее, с повадками отнюдь не женскими, а больше подходящими охотнику, или армейскому унтеру, и трое мужчин. Один был ровесником девушки, несколько рыхловатым, зато с породистым вытянутым лицом, и вполне мог оказаться аристократом, или, во всяком случае, человеком с определенным положением и достатком. Второй являлся самым старшим в компании, хотя еще не дотянул до сорока. Невысокий, с оценивающими взглядами цепких глаз, явный азиат, что-то типа китайца или японца, тут поручик не разбирался. И последний, тот, кто удерживал лошадей, оказался здоровенным, покрупнее Буйволова, однако больше за счет полноты, негром. Не черный, словно антрацит, так, коричневатый, однако сомнений быть не могло.
Довольно странная компания. Бестужев не удивился бы встретив такую до прохождения ущелья, а здесь… Не напоминала она с точки зрения гвардейца местных жителей. И хитчи, и амины, были типичными уроженцами Азии средней, вроде Туркестана. Как на подбор худощавые, без лишнего жира, а вот эти жирок имели, словно жили в иных условиях, или же выгодно отличались в сторону богатства.
– Мы проезжали, а тут на нас как обрушилось чудовище! – девушка вдруг осознала, какой опасности подвергалась и ее руки с винтовкой обессилено опустились. Зато в обращенном на поручика взгляде мелькнуло подобие восхищения. Но речь на сей раз была смесью английского с каким-то местным диалектом. – Стали стрелять – а пули его не берут.
– Шенгра пулей убить почти невозможно, – понимающе с оттенком снисхождения кивнул Бестужев, вспоминая рассказы Кангара и выводы Мюллера. – Осторожнее надо быть.
