По всему было видно, что он испугался.

Он, конечно, старался не подавать вида, но и это – что он изо всех сил старается не выказать свой испуг – тоже было очень заметно.

– Ну, куда полетим? – поинтересовался Федор.

– Я не хотел! – воскликнул мальчишка.

Да, испугался точно. Иначе вряд ли стал бы оправдываться, видно же, что упрямый.

– А форсунку зачем тогда раскочегарил, раз не хотел? – спросил Федор.

– Она уже горела! Я только в корзину залез.

– Чтобы лететь?

– Я думал, шар приподнимется только! Корзина же привязанная была!

– С чего ты так решил?

– Ну… – Мальчишка растерялся. – Я думал, шнуры крепко держатся.

Федор выразительно посмотрел на шнуры, которыми крепился шар. Они болтались в воздухе под корзиной.

– Надо было не думать, а проверить, – сказал он.

Тихон виновато шмыгнул носом.

«Повезло мне, – подумал Федор. – Если б не натворил он всего этого, то и разговаривать со мной не стал бы. Права Кира – крепкий орешек».

Что мальчишка крепкий орешек, было понятно не по его действиям – сейчас-то он был испуган и расстроен, – а по всему его облику. Не по внешности, а именно по облику – по тому, как проявлялась через внешность его натура. Что она, эта натура, сильная и непокорная, Федор понял сразу.

– Проверить надо было, как шнуры пристегнуты, – повторил он. – А потом уж в корзину лезть.

В общем-то мальчишка не виноват. Это придурок Павлычев оставил без присмотра готовый взлететь шар.

– Что же теперь делать? – уныло спросил Тихон.

Он смотрел не вниз и не по сторонам – от страха, точно, – а только на Федора.

Собственное спокойствие Федор не считал достоинством. Просто он не боится высоты, а Тихон боится. А в том, что, боясь высоты, полез в корзину воздушного шара, нет ничего удивительного. Любой бы мальчишка полез, интересно же.

Зря Кирка в самом деле панику развела. Обычный пацан, ничего в нем сверхъестественного.

– Ничего не надо делать, – сказал Федор.

– Ага, и что будет?

– Пока ничего. Потом воздух в шаре будет остывать, и мы начнем снижаться.

На воздушных шарах Федору летать не приходилось. Но элементарные законы физики подсказывали, что должно быть именно так. Как получится на самом деле, будет видно.

– Падать?

В голосе Тихона мелькнули слезы. Но только мелькнули и сразу исчезли. Наверное, он изо всех сил постарался их сдержать – горло судорожно дернулось.

– Почему падать? – пожал плечами Федор. – Просто снижаться. Воздух в шаре будет остывать постепенно, и снижаться мы будем тоже постепенно. Ты физику не учил разве?

– Нет еще. Я там вообще все не так учил.

– Где – там?

– В Финляндии.

От страха, который бился у него внутри, Тихон сделался разговорчивым. Говорил он лихорадочно.

– А что в Финляндии было не так?

– Все. Все не так, как у нас. Все по-дурацки.

– Ты просто не привык, – сказал Федор. – Когда что-то непривычно, то оно всегда сначала кажется дурацким. А на самом деле оно просто не по тебе. Потом привыкаешь и начинаешь разбираться, что действительно глупо, а чего ты не понял, потому что поленился понимать, или из обыкновенного упрямства. Со мной в Штатах точно так было.

– Вы в Штатах живете?

– Семь лет жил.

– А теперь?

– Теперь нет.

– Мне тоже в Финляндии не понравилось.

– Разве я сказал, что мне в Америке не понравилось? – пожал плечами Федор.

– Но вы же обратно вернулись.

– Это мои личные обстоятельства.

– А меня отец у фиников забрал, – сообщил Тихон.

Федор видел, что он старается побольше говорить сам и старается, чтобы Федор не молчал тоже. Похоже, это помогает ему не бояться. Что ж, раз так, будем разговаривать.

– Что значит забрал? – спросил Федор.

– Приехал и увез. Я вообще-то не хотел с ним, но у фиников еще хуже, чем у него, я и поехал.

«Может, он не знает, что отец погиб?» – подумал Федор.

Разговаривать с Тихоном ему было нетрудно, но все-таки эффект тонкого льда ощущался.

– Отец разбился, – сказал Тихон.

О чем он при этом подумал, было понятно по его помрачневшему лицу и по короткому взгляду вниз.

– Это на самолете. А на шаре не разобьешься.

Федор произнес это уверенным тоном. Но никакой уверенности он не испытывал. Ладно, пусть воздух будет остывать постепенно и снижаться они будут постепенно, что вообще-то лишь предположение, но даже в этом случае нет ведь гарантии, что не опустятся прямо на деревья, не переломают при этом ноги и не свернут шеи.

Он посмотрел вниз. Лес тянулся сплошной широкой полосой. Тень от воздушного шара бежала по верхушкам деревьев.

– Вы на шаре уже летали? – спросил Тихон.

Федор заметил, что мальчишка тоже посмотрел вниз и лицо его сразу побледнело. Он поколебался: может, сказать, что летал? Но решил, что даже белая ложь в данном случае будет неуместна.

– Нет, – ответил он.

– А высоты не боитесь! – с завистью заметил Тихон.

– Я альпинизмом занимался. Потому и не боюсь.

– А в каких горах? – с интересом спросил тот.

Хорошо, что интерес отвлек его от страха.

– В разных, – ответил Федор. – В Кордильерах. В Аппалачах.

– А вот как это вообще делают? – задумчиво проговорил Тихон. – Берут снаряжение и прямо сразу в горы лезут?

– Как и все остальное, – пожал плечами Федор. – Тренируются сначала. Я даже в университетском парке тренировался. Там у нас стена есть, из валунов. Как только в занятиях перерыв, я по ней лазил.

– Где ж тут такую стенку найдешь? – вздохнул Тихон.

– Поискать – найдется. А ты что, альпинизмом решил заняться?

– Нет, я так. – Он снова с опаской глянул вниз. – Я это не очень-то люблю.

– А что любишь?

– Просто придумывать.

– Истории?

– Просто мысли.

– Просто мысли забываются.

– А я записываю.

– Правильно, – одобрил Федор. – Ну что, пора снижением заняться.