талии, окинув клиента быстрым внимательным взглядом, смешивает ему «Кровавую Мэри» с двойной дозой водки и тройной дозой черного перца.
Клиент, выкинув соломинку, одним махом опрокидывает в себя стакан. Глаза его лезут на лоб. Он широко раскрывает рот, словно выброшенная на берег рыба, и, не в силах произнести ни слова, жестом просит повторить.
Бармен повторяет. Его уже призывают к другому концу стойки вопросом: «А что это у вас там за голубенькая бутылочка с какими-то водорослями внутри?» Но он не спешит к жаждущим испить из голубой бутылки с водорослями. Он замирает на месте.
Потому что в шуме и гаме, в духоте и многолюдстве, в тяжелых и плотных барных звуках его настигает звук тончайшей серебряной струны. Тихий голос, просящий кофе по-турецки.
Разделенные стойкой, они стоят и молча смотрят друг на друга. И вот уже кто-то догадливый, вышмыгнув из двери за стойкой, начинает сам принимать заказы, а кто-то другой, не менее догадливый, привстав на цыпочки, почтительно шепчет шефу на ухо, что вот как раз сейчас в углу освободился самый лучший столик, уютный и удаленный от общего шума и суеты.
И какую-нибудь минуту-две спустя они уже сидят за столиком, и перед ними стоят крошечные чашечки кофе по-турецки, и мягко лучится в тонкостенных высоких стаканах холодная родниковая вода, которой положено запивать благородный напиток.
Как и неделю назад, кофе Грубин сварил сам. И, как и неделю назад, он получился безупречным.
Но похоже, безупречному напитку предстоит сегодня остыть и пропасть без толку, потому что ни Алена, ни Грубин не обращают на него ни малейшего внимания.
– Я пришла, – наконец говорит Алена, сжимая и разжимая тонкие пальцы, – сказать тебе, что я… что, если ты не передумал… я выйду за тебя замуж.
Грубин смотрит на нее молча. Он ждет. У него хватает выдержки ждать.
– Я подумала, что… Ну, это не важно, бармен ты или президент. Если я готова быть с тобой в бедности, то должна быть готова и к богатству…
И снова ни звука, ни жеста с его стороны. Алена смотрит на него умоляюще, но понимает, что помогать ей он не собирается. Она должна пройти этот путь сама. До конца. Не зная, что ждет ее в конце – принятие или отказ.
– Важно то, что я люблю тебя. И хочу быть с тобой. И это единственное, что важно.
– И еще… Я хотела просить тебя…
– Да? – впервые за время встречи разомкнул уста Грубин.
– Я хотела просить тебя, – справившись с собой, тихо, но твердо произнесла Алена, – не продавать компанию. Это ведь то, что ты создал. Это дело твоей жизни. А теперь и не только твоей, но и многих других людей. Если же тебе не хватает денег, то вот…
Алена полезла в сумочку и дрожащими руками вытащила белый футляр.
Грубин взял футляр и задумчиво, как будто в первый раз видел, повертел его.
– А еще, если тебе придется продать дом, то мы сможем жить у меня…
– У тебя? – переспросил Грубин.
– Ну да! У меня маленькая квартирка, однокомнатная, зато своя, – с гордостью произнесла Алена. – Я получила ее в наследство от бабушки.
И тут Грубин улыбнулся. Мягко и ласково, как прежде, – словно солнечный луч упал на истомившуюся Алену с безнадежно затянутого в последнее время тучами неба.
– Да? Ты согласен?
Грубин взял ее руку и поднес к губам.
– А ты? Ты согласна жить со мною, где бы то ни было?
– Да! – засияла Алена. – Только, пожалуй, нам придется потратиться на новый диван… Старый, узкий, скрипит, и пружины из него торчат…
– Пусть торчат. Не надо покупать новый. Мы с тобой будем жить в доме. В нашем доме. И ездить на нашей машине.
Алена изумленно посмотрела на него.
– Где бы то ни было, – напомнил ей Грубин, видимо, не так истолковав ее молчание. – Ты обещала.
– Ох, да я не… Конечно, где бы то ни было! Где бы ты ни пожелал! Только как же…
– Очень просто, только что, перед самым твоим приходом, я узнал, что мой адвокат договорился с Тамарой. Не знаю уж, как ему это удалось, но она согласилась на наши условия. При разводе она получит не половину моих денег, а четверть. А остальное я буду выплачивать ей в течение трех лет. Так что не только компанию, но и дом, и машину нам удастся сохранить, – сказал Грубин, раскрывая футляр. – И это тоже. – Он надел колье на прикрытую высоким воротом блузки Аленину шею. – Пожалуй, хватит денег и на такое же кольцо.
Вместо эпилога
Часом раньше. Номер люкс гостиницы «Астория».
– Тетя, я так верил вам, а вы меня обманули…
– Не говори глупости! В чем это я тебя обманула?
– Не надо, тетя. Я все знаю.
– Знаешь… Да что ты можешь обо всем этом знать?!
– То, что вы поступили неправильно.
– Не тебе меня судить!
– Почем знать… Может, и мне.
– Ах, да замолчи! Зачем ты вообще пришел, мораль мне читать?! И зачем у тебя на голове этот дурацкий красный колпак с белым помпоном?
– Затем. Я сегодня, как и вчера, как и первого января, работаю Дедом Морозом. На общественных началах. Просто делаю людям разные хорошие подарки. И вам, тетя, тоже. И первого января, и сегодня. Очень важный и нужный подарок, просто необходимый для вас…
– Да что ты говоришь? И какой же?
– Я пришел спасти вас. Я пришел, чтобы уберечь вас от непоправимой ошибки. Не требуйте от Александра Васильевича столько денег и сразу. Дайте согласие на отсрочку. Иначе ему придется продать компанию…
– И пусть! И пусть продает! Да я вообще его нищим сделаю, по миру пущу! Он мне за все заплатит!
Молчание.
– Все, Саша, уходи. Я жду звонка от адвоката.
– Вот и хорошо. Вы скажете ему, что согласны на его предложение.
– С чего это я так скажу?
– А с того, тетя, что в тюрьме деньги вам не понадобятся.
Снова молчание. На этот раз с другой стороны. Потом тихо, угрожающе:
– Что ты сказал?
– То, что вы слышали. Вы, тетя, совершили преступление.
– Ерунда! Сандро ни за что не станет заявлять на меня в милицию!
– Он не станет. Это сделают другие, у которых есть запись вашего признания.
– Ха! Признание получено под давлением! Оно ничего не стоит, а свидетелей у них нет!
Молчание. Вздох.
– Свидетели есть, тетя. Я и Ираида Глебовна. Если понадобится, мы дадим показания. Пусть меня даже привлекут как соучастника…
– Саша!! Ты окончательно спятил?!
– Нет, тетя. Меня многие считают… Ну, недалеким, что ли… Но как раз сейчас я все очень хорошо обдумал. И я уверен, что поступаю правильно. Я все сказал. Теперь вам решать.
И в этот момент зазвонил массивный, белый, весь в золоте и слоновой кости гостиничный телефон.
