качнулась и начала открываться. В образовавшуюся щель Вербицкий увидел человека в черной форме и шлеме, таком же, как у стаботрядовцев. Марат вскинул автомат, но нажать на курок не смог. На линии огня стоял Гриша. Он замешкался и теперь закрывал сектор обстрела.

– Ложись! – завопил Марат. – Ложись, Бельский!

Сам Вербицкий уже понял – эсэнэсовец выстрелит первым и сделал единственное, что успел: заслонил собой Веру. К счастью, черный начал стрелять до того, как дверь открылась полностью. В итоге хорошо прицелиться у него не получилось. Пули взрезались в стену цилиндрической шахты. Рикошетом разбили плафон над головой Марата, осыпав его стеклянными осколками.

Антидот наконец бухнулся на пол. Багор и Талаш выстрелили одновременно. Упал первый эсэнэсовец. Его товарищ споткнулся о тело и тоже рухнул. Вербицкий не мог сдвинуться с места до тех пор, пока не увидел: к двери, подрыгивая на резиновой ленте, катится граната. Он развернулся, схватил Веру за руку и потащил за собой. В течение нескольких секунд было тихо. Марат слышал лишь стук собственного сердца. Потом по барабанным перепонкам ударил грохот. Взрывная волна толкнула Вербицкого в спину. Он пролетел несколько метров, но каким-то чудом удержался на ногах. За спиной слышались стоны раненых эсэнэсовцев и крики. Командир черных пытался навести порядок в своих войсках. Марат оглянулся. Багор чуть ли не волоком тащил оглушенного взрывом Антидота. Талаш послал еще одну очередь в сторону двери.

– Отходим!

Повторять дважды ему не пришлось. Через несколько минут диверсанты добрались до вертикальной шахты. По стенам ее квадратного короба уходили вверх ряды толстых разноцветных труб и кабелей. Имелась здесь и лестница, о которой упоминал Талаш. Сваренная из швеллеров, с поперечными перекладинами, обтянутыми черной резиной, она была снабжена полукруглыми металлическими ребрами. На них могли опереться спиной и отдохнуть те идиоты, которым бы вздумалось карабкаться на высоту двадцати трех этажей. Константинов, наверное, шутил, предлагая такой путь. Почти сотня метров! Кроме того, если они все же рискнут взбираться по этой чертовой лестнице, то станут прекрасной мишенью для эсэнэсовцев. А те, судя по крикам, доносившимся из цилиндрической шахты, были совсем близко.

В отличие от Вербицкого, просчитывавшего все минусы создавшегося положения, Багор сдаваться не собирался. Он присел на корточки и посветил фонариком в квадратное отверстие у самого пола. Еще одна шахта. Очень узкая. Возможно, вентиляционная.

Багор встал, забросил «калаш» на плечо.

– Полезайте в эту нору. Думаю, если забраться поглубже, то отсидеться можно.

– А ты? – поинтересовался Талаш. – Есть план?

– Не самый лучший, но единственный. Давай сюда вещмешок с гранатами. Заберусь на лестницу, а когда черные прибегут сюда, встречу их таким фейерверком, что чертям тошно станет.

– Это же самоубийство!

– Торопитесь, пока я не передумал, – улыбнулся Багор, вырывая рюкзак у Талаша. – Не забывай, что у меня девять жизней, а израсходовано всего семь. Ставки хорошие. Играть еще можно.

Непреклонный тон Багра, заставил Талаша забыть о возражениях. Он опустился на четвереньки и забрался в лаз.

– Вербицкий, пропусти Веру и Бельского. Сам будешь замыкающим.

Лишь через несколько минут, уже пробираясь по вентиляционному коробу, он понял, что Талаш отдал распоряжение не случайно. Одно из двух: командир боялся за Веру или… Не доверял Антидоту.

– Эй вы! Куда подевались? Идите же сюда, мои котята! Посмотрите, как умеет умирать охотник на лярв!

Свой призыв Багор подкрепил автоматной очередью. Это были его последние слова. Их заглушил топот эсэнэсовских сапог. Гулкий звук удара набитого гранатами вещмешка о пол. Трехсекундная пауза и взрыв, забравший у Федора две его последних жизни.

Марат не помнил, когда закончилась шахта. Не знал, как оказался в длинном коридоре рядом с Верой и Талашом. Голова гудела, глаза слезились, а сердце бешено колотилось о грудную клетку. Какая-то часть взрывной волны досталась и им, но они выбрались. Ценою жизни Багра. Выбрались неизвестно куда и непонятно зачем. Что теперь? Искать другой путь наверх?

Талаш встал. Вербицкий последовал его примеру, помог подняться Вере. Все правильно. Надо идти. Коридоры, какими длинными они не были, имеют свойство заканчиваться. Как ни странно, но приняв вертикальное положение, Марат почувствовал себя значительно лучше. Он шел рядом с Верой мимо запертых дверей каких-то подсобок, вделанных в стены вентиляционных решеток. Флуоресцентные лампы на ребристом потолке ритмично мигали. Наверное, взрыв повредил систему энергопитания. Поворот, еще один. Конец коридора. Талаш остановился перед блестящей, как зеркало металлической дверью. О том, что это дверь можно было догадаться по тонкой, всего в миллиметр линии, где смыкались две створки. Никаких ручек и кнопок. Тупик. Полный абзац.

– Приехали, – буркнул Марат. – Взорвать ее что ли, к чертовой матери?

– Ага. Разнести вдребезги. Вот только чем? Нет больше гранат. Одна надежда…

Прежде чем Вербицкий понял, что собирается сделать Талаш, то направил на дверь ствол «дробыша». По ушам резанул визг рикошетящих пуль. Нулевой эффект. На гладкой поверхности не осталось даже царапины.

В наступившей тишине раздался встревоженный голос Веры:

– Гриша. Куда подевался Антидот?!

– Чет бы побрал вашего Гришу! – Талаш в ярости плюнул на пол. – И какого хрена я согласился взять его с собой!

– Стоп! – воскликнула Вера, оборачиваясь. – Кто-то идет…

Девушка не ошиблась. Из-за поворота появился Бельский. Он хромал сильнее, чем прежде. Лицо его было бледным, как мел, губы тряслись, а рука, волочившая «дробыш» по полу, судорожно подергивалась. Таким Антидота Вербицкий еще не видел. Неужели рыжий пьянчуга мог струсить?

– Нам крышка, – без обиняков объявил Гриша. – Сзади – толпа вооруженных до зубов эсэнэсовцев. Будут здесь через пять минут. Думаю, у нас только один выход… Сдаемся?

– Что?! – рявкнул Талаш, бросаясь к Антидоту. – Ты очумел?!

– Я сидел в исправлаге. Ничего страшного. Выкарабкался. Когда-нибудь мы начнем все сначала…

Талаш влепил Грише звонкую оплеуху. На мгновение Марату показалось, что взгляд Бельского стал осмысленным. Даже больше. В глазах вспыхнули огоньки ярости. Но вот Антидот опустил голову и плаксиво проворчал:

– Хорошо. Я очумел. А ты – нет? У тебя есть какие-то планы? Лбом, что ли прошибешь эту дверь?

– Может и прошибу!

– Ладно, молчу, – Гриша привалился к стене. – Подождем.

Внезапно Антидот исчез в темном провале, невесть как образовавшемся у него за спиной. Послышался шум падающего тела и хриплое ругательство Гриши. Марат сообразил, что стена была фальш-панелью.

Из темноты высунулась костлявая рука. Пальцы согнулись в жесте приглашения.

– Входите и побыстрее, – тихо позвал незнакомец.

– Ага! – с ухмылкой ответил Талаш. – Так мы и вошли. Сначала покажись, а уж потом…

– Я не могу выйти! Электрический свет… Мои глаза от него отвыкли. Я могу ослепнуть.

Талаш осторожно подошел к проему в стене. Марат последовал его примеру. Выглянул из-за плеча. В темной комнатушке, на фоне вьющихся по стене кабелей стоял седобородый, до невозможности худющий старик. На нем был некогда белый, а теперь страшно грязный халат, синие фланелевые брюки и стоптанные туфли неопределенного цвета. Бледное, осунувшееся лицо носило печать бесконечной усталости. Правый угол рта подергивался в нервном тике, а прищуренные, обведенные красноватой каймой глаза слезились. Длинные седые волосы, перехваченные на морщинистом лбу лоскутом ткани, наверное, оторванным от подола халата, безжизненно болтались.

– Да, входите же! – повторил старик. – Я не причиню вам вреда.

– Какой уж там вред! – Талаш прошел в комнатушку и помог подняться все еще не очухавшемуся от падения Грише. – Тебе, отец, поесть сначала надо как следует, а уж потом вред причинять.