Когда вошли Вера и Марат, старик бросился к проему и ловкими движениями задвинул фальш-панель на место. Затем нагнулся и открыл крышку люка в полу.

– Спускайтесь за мной. Там будете в безопасности. Последний пусть закроет крышку.

Не дав никому опомниться для возражений, странный дед юркнул в люк. Талаш пожал плечами и последовал за незнакомцем. Вербицкий пропустил девушку вперед. Когда он опускал крышку, то услышал за стеной топот и голоса. Черные, как и предупреждал Бельский, шли по пятам.

Стальная лестница состояла всего из десятка ступенек. Потом был коридор, как две капли воды похожий на тот, где они недавно были. Проводник открыл одну из дверей – стальную, толщиной сантиметров десять.

– Вот тут я и живу. Проходите.

Комната в десяток квадратных метров освещалась тусклым огоньком нещадно чадящего фитиля, который плавал в наполненной вонючей жидкостью банке, стоявшей прямо на цементном полу. На стенах и потолке специальными кронштейнами крепились трубы и кабеля – вены и артерии энергопитания Великого Октаэдра.

– Садитесь. Стульев у меня, как видите, нет. Даже писать приходится лежа на полу.

Только сейчас Марат рассмотрел две внушительных стопки бумаги и несколько огрызков карандашей, которые лежали рядом с импровизированной лампой.

– А че пишешь, папаша? – поинтересовался Антидот, наклоняясь над рукописями. – Мемуары, что ли?

– Не твоего ума дело! Кто вы такие?

– Мы-то? – от недавней растерянности Гриши не осталось и следа. – Диверсанты. Дестабилы. Может, слыхал?

Старик собирался ответить, но его неожиданным образом прервали. Из-за ажурной решетки, прикрывавшей вентиляционное отверстие, выпрыгнула громадная крыса. Красные, как пылающие уголья глаза уставились на людей.

– Кыш! – брезгливо скривилась Вера. – Прочь отсюда! Терпеть не могу…

– А терпеть придется, – усмехнулся дед. – Крысы – мои единственные друзья. Собеседники, слушатели и… пища. Правда, я поедаю только слабых и больных. Знакомься, Тесла, это – мои гости.

Виляя длинным, голым хвостом, Тесла пересек комнату и уселся у ног хозяина.

– Дрессированная крыса, – девушка с интересом смотрела, как узкая, худая старика гладит грызуна по спине. – Первый раз вижу такое.

– Не просто дрессированная. Это – мутант. Кроме того, в мозг Теслы вживлен специальный чип. Он позволяет мне отдавать крысе простые приказы на телепатическом уровне. Эй, дружок, станцуй-ка нам!

Тесла встал на задние лапы, комично поджал передние и, упираясь хвостом в пол, завертелся вокруг собственной оси. Марат не смог удержаться от смеха.

– Как вам это удалось?

– Вживить чип, хотите спросить вы? Когда-то я проделывал это с легкостью. У меня была лаборатория и куча талантливых помощников. Все закончилось десять лет назад. Дальше – исправлаг и возвращение сюда уже в несколько подпорченном виде. Какое-то время, одурманенный стабилизатором, я продолжал работать на Верховного. Правда, особых достижений добиться уже не смог. Сказались лошадиные дозы стабилизатора. Меня хватило лишь на побег. С тех пор скитаюсь здесь.

– Почему не ушел? – поинтересовался Талаш. – Судя по всему, ты знаешь подвалы Великого Октаэдра как свои пять пальцев.

– Знаю. Но, во-первых, я почти ослеп, а во-вторых, должен кое-кого дождаться.

– Как вас зовут? – звенящим, как натянутая струна голосом спросила Вера. – И кого вы должны дождаться?

Старик встал и приосанился.

– Вы, должно быть, слышали обо мне. Позвольте представиться: профессор Альберт Нисанов!

– Папа! Что они с тобой сделали?! – девушка бросилась к старику и крепко обняла. – Папа… Это же я, твоя Вертенда!

В течение минуты было слышно только хриплое дыхание профессора и всхлипывания Веры. Все словно окаменели не в силах поверить в то, что изобретатель Процессора Времени жив.

Профессор сел, прижал дочь к себе.

– Значит, мои расчеты были верны. Вы пришли. Только почему-то так рано? Сейчас ведь только март. Или я ошибаюсь?

– Июнь, отец. Сегодня – двадцать восьмое.

– О, черт! Я подозревал, что сбился со счета. Надо спешить. Все случится сегодня! Я проведу вас…

Где-то наверху раздался грохот.

– Они там! Вперед! – рявкнул кто-то командным басом. – Брать сволочей живьем!

– Эсэнэсовцы! – Талаш вскочил и заметался по комнате. – Хотел бы я знать, как они так быстро нас находят! На запах идут, что ли? Ох и не нравится мне это!

– Спокойно друзья, – Нисанов встал, подошел к двери и несколько раз повернул колесо запорного механизма. – Они не смогут выломать эту дверь. Я выведу вас отсюда и покажу, как добраться до служебного лифта. Никто кроме Верховного Председателя не знает о его существовании. Мне о нем известно лишь потому, что я сам его проектировал. На лифте доберетесь до коридора, который ведет прямиком к ГПУ.

– Какое еще ГПУ? – буркнул Талаш. – Может еще и в НКВД попремся?

– Главный Пульт Управления. Находится в личных покоях Верховного. Там же установлен и Процессор Времени. В этот зал могут входить только несколько человек – Члены Верховной Коллегии и Комитета Быстрого Реагирования. А сейчас помолчите. Мне надо поговорить с дочерью.

Профессор отвел Веру в сторонку и принялся вполголоса что-то объяснять. Звучали смутно знакомые и совсем непонятные Вербицкому технические термины. Девушка внимательно слушала, изредка кивала головою. Потом Нисанов коснулся рукой лба дочери. Вера закрыла глаза. Несмотря на то, что в дверь со всей дури уже молотили черные, профессор не спешил. По его сосредоточенному лицу было видно – то, что он сейчас делает, очень важно.

Марат вспомнил слова Веры о том, что он заложил в ее память некий архив или программу. Возможно, сейчас Нисанов открывал этот архив или запускал программу.

Наконец он опустил руку, что-то прошептал на ухо дочери. Вера кивнула, улыбнулась, взяла отца за руку и подвела к Вербицкому.

– Это он? – недоверчивым тоном поинтересовался Нисанов.

– Да, папа.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Марат Вербицкий.

– Жаль, что я не могу рассмотреть тебя как следует. Но я доверяю дочери, а она утверждает, что ты – хороший человек. Вертенда, погуляй. Мне надо сказать Марату парочку слов с глазу на глаз.

Девушка отошла в сторону с явной неохотой. Профессор наклонился к уху Вербицкого.

– Береги, мою девочку. Она почти не знала матери, а я, подлец, слишком много времени уделял проклятой науке, а если и интересовался дочерью, то опять-таки лишь в угоду этой самой науке. На ее долю выпали великие испытания, так что не смей ее обижать. Если с Вертендой что-то случится, я тебя с того света достану.

– Вы еще сами позаботитесь о ней.

Возразив профессору, Марат вдруг с ужасом понял, что Нисанов не просто читает ему нотацию, а прощается.

– О Вертенде позаботишься ты, – глухо продолжал старик. – Моя земная миссия почти выполнена, но девочке ни к чему об этом знать. После двадцать восьмого июня две тысячи сорок первого года профессор Нисанов нигде не упоминается. У меня нет будущего. Или ты хочешь поспорить с первым в мире человеком, совершившим путешествие по времени?

– Нет…