неисчерпаемые отождествления и аналогии, относящиеся к Брахману (в брахманах он идентифицируется с огнем, речью, жертвой, Ведами и т.д.); важно, что на всех культурных уровнях, во все времена Брахмана понимали как вечную, неизменную первооснову, как принцип всякого существования. Достойно внимания, что в Ведах мифологическим символом Брахмана является скамбха, вселенский столп, axis mundi; (мировая ось) архаизм этого образа столь очевиден, что не требует доказательства: он встречается не только у охотников и скотоводов Центральной и Северной Азии, но и, не реже, у 'примитивных' культур Океании, Африки и двух Америк. В некоторых гимнах 'Атхарваведы' (X, 7, 8 и др.) Брахман отождествляется со скамбхой; другими словами, Он – Grund, поддерживающий мир, космическая ось и онтологическое основание.

Мы можем проследить процесс диалектического развития символики 'мировой оси', axis mundi: с одной стороны, ось всегда располагается в 'центре мира', она поддерживает и связывает воедино три космические сферы (небо, землю и подземный мир), т.е. она символизирует и 'космизацию' (в виде манифестации форм) и саму Норму, всеобщий закон.

Скамбха поддерживает и в то же время расчленяет небеса и землю; иначе говоря, она утверждает и продлевает существование мира как проявленного, предотвращая его от сползания в хаос, в смешение. С другой стороны, 'в скамбхе содержится все, чем обладает Дух (атманват), все то, что наделено дыханием' (АВ, X, 8, 2). Здесь уже можно заметить прообраз того пути, которым пойдет мысль упанишад: Сущность, отождествляемая с 'осью' Вселенной (с ее 'центром', 'принципом'), на другом уровне обнаруживается в человеческом духовном 'центре' – Атмане. 'Знающий Брахмана в человеке знает Высшее Бытие, а знающий Высшее Бытие знает скамбху' (АВ, X, 7, 17). Мы видим попытку изолировать высшую реальность, принцип, который невыразим в слове; Брахман представляется в виде столпа мира, основы, фундамента, а термин пратиштхар, выражающий все эти понятия, уже неоднократно встречается в ведийском корпусе; в 'Махабхарате' и пуранах Брахман называется дхрува, т.е. 'неподвижный', 'стойкий', 'твердый', 'постоянный'.

Однако знать скамбху или дхруву – значит владеть ключом к космической мистерии и к 'центру' сокровенных глубин бытия, т.е. к 'центру мира'. Знание является сакральной силой, разрешающей загадку Вселенной и загадку Я. В древней Индии, как и во всех других традиционных обществах, тайное знание было прерогативой одной группы, т.е. специалистов в мистериях, мастеров ритуала – а именно брахманов. Можно сказать, что универсальный принцип, Брахман, отождествляется с человеком-брахманом: брахма хи брахманах – лейтмотив всех постведийских текстов. 'Рождение брахмана является вечным воплощением дхармы' ('Законы Ману', I, 98); 'мудры те, кто поддерживает все миры' ('Махабхарата', XIII, 151, 3).

Брахман уподобляется Брахману потому, что он знает сущность и истоки Вселенной, знает Мир, в котором они выявляются; ибо Вач, Логос, может превратить любого человека в Брахмана (РВ, X, 125, 5). Как скажет потом 'Брихадараньяка-упанишада' (III, 8, 10), тот, кто знает вечного (акшара), есть брахман. Иначе выражаясь, он становится брахманом через знание Сути всех вещей, предельной реальности, и обладание таким знанием освящается достижением наивысшей из всех, сакральной власти. Сформулировав постулат об идентичности Атмана (Я) и Брахмана (скамбха, дхрува, акшара), классические упанишады показали путь к освобождению от ритуалов и обрядов. В этом пункте риши упанишад согласны с аскетами и йогинами; последние, несмотря на то что исходили из других предпосылок, подчинялись менее спекулятивному и более техническому, 'мистическому' призванию, тем не менее тоже признавали, что подлинное познание мировых тайн совпадает с обладанием абсолютной духовной силой; они лишь больше склонялись к достижению этого знания Я напряженными усилиями, методами наполовину созерцательными, наполовину аскетическими. В дальнейшем йогины будут все чаще отождествлять космос со своим собственным телом, доводя до предела микро-макрокосмические ассоциации, засвидетельствованные уже в 'Ригведе': космические ветры будут 'покорены', как вдохи-выдохи; вселенская скамбха-столп отождествится с позвоночником; 'мировой центр' обнаружит себя в какой-либо точке ('в сердце') или в оси (пересекающей чакры) внутри тела. В более поздних текстах мы заметим двойное взаимопроникновение: йогины поймут преимущество ауры святости, окружающую древние упанишады и украсят свои трактаты эпитетом 'принадлежащие упанишадам'; в свою очередь, риши упанишад воспользуются не столь древней, но уже огромной славой йогинов, которые могут одновременно достичь и освобождения, и магической власти над миром. Именно по этой причине тот беглый обзор йогических практик, который можно найти в упанишадах, не является простой инструкцией; он поможет нам понять прогресс, достигнутый принятием йоги брахманизмом, равно как и поразительный полиморфизм самой йоги. Ибо в дальнейшем мы будем постоянно касаться именно разветвленной и зачастую странной морфологии барочной' йоги.

Термин 'йога' в своем техническом смысле впервые встречается в 'Тайттирия-упанишаде' (II, 4: йога атма) и в 'Катха-упанишаде' (II, 12: адхьятма йога). Что касается практики йоги, то о ней отчетливо говорится уже в ранних упанишадах. Так, отрывок из 'Чхандогья-упанишады' (VIII, 15: 'сосредоточивает все свои чувства в Атмане') позволяет нам заключить о практике пратьяхары; равным образом, пранаяма часто упоминается в 'Брихадараньяка-упанишаде' (напр., I, 5, 23).

В упанишадах знание приносит освобождение после смерти: 'Веди меня от смерти к бессмертию!' (Брих.-уп., I, 3, 28). 'Знающий становится бессмертным' (Кат.-уп., VI,). Практика йоги, как ее понимают упанишады, преследует ту же цель. Достойно внимания, что в 'Катха-упанишаде' именно Яма, царь смерти, раскрывает высшее знание и говорит о йоге. Сюжет, используемый в этой упанишаде (на который повлиял эпизод из 'Тайттирия-брахманы'), оригинален и мистичен: юный брахман Начикета спускается в инфернальные сферы и, поощряемый обещанием Ямы исполнить три желания, спрашивает того о человеческом уделе после смерти.

Спуск в подземный мир и трехдневный пост – широко известные инициатические темы; ближайшие примеры – шаманские посвящения и античные мистерии. Яма раскрывает Начикете секрет 'огня, ведущего в небеса', огня, который может означать либо ритуальный огонь, либо 'тайный огонь', произведенный с помощью тапаса. Этот огонь – 'мост к высшему Брахману'; образ моста, часто встречающийся уже в брахманах, упоминается и в ранних упанишадах (напр., Чханд.-уп., VIII, 4,1 – 2); кроме того, он зафиксирован во многих традициях и в целом означает инициатический переход от одного модуса бытия к другому. Однако особенно интересно учение о 'великом путешествии'. После тщетных попыток отвлечь Начикету от разрешения этой загадки, в том числе предлагая ему власть над сонмом земных богов, Яма открывает великую тайну – тайну Атмана: 'Этот Атман не постигается ни толкованием, ни рассудком, ни тщательным изучением – кого избирает этот Атман, тем он и постигается' (Кат.-уп., II, 23). Последняя строка носит загадочный оттенок, который усиливается обращением к Вишну в следующей главе (III, 9).

Человек, в совершенстве владеющий самим собой, сравнивается с искусным колесничим, способным обуздать своих коней-чувств: именно такой человек достигает освобождения.