раскатами, гремел гром. Предгрозовой ветер взметал клубы пыли, заволакивая все вокруг, до самого неба, густой беспросветной мутью. Мгла опускалась на землю, давила душу. Не успел отряд Ахтама доскакать до ручья, возле которого он остановился, как из толстых слоистых туч хлынул дождь…

Когда отряд подъехал к ложбине Турпанюзи, Ахтам приказал придержать лошадей.

— Ты поведешь наших новых товарищей, — сказал Ахтам Умарджану, — мы вас догоним.

— А как с этими? — Умарджан кивнул на стражников, которые охраняли обоз.

— Прихвати с собой. Выпадет случай — обменяем на оружие. — Ахтам роздал своим людям ружья, отобранные у охраны, и велел обменяться с конвоирами верхней одеждой.

— Если у Абдуллы десять солдат, то нас — девять, померяемся силами, — сказал Ахтам, когда Умарджан скрылся со своими товарищами за поворотом дороги. — Тронулись!..

Они добрались до Турпанюзи еще засветло, но из-за дождя улицы были совершенно безлюдны. Наконец им повстречалась женщина, которая шлепала по лужам босыми ногами, держа в руках обувь и накинув на голову драную мешковину. Завидев вооруженных всадников, она кинулась в соседний двор, но Ахтам, ехавший впереди, удержал ее.

— Не бойся, тетя, мы свои люди. Откуда держите путь?..

Женщина стояла, пряча лицо, но, видимо, чувствуя, что ей никто не угрожает.

— Из байского дома, — тихим голосом проговорила она.

— Что слышно про Абдуллу-доргу?

— Ничего не слышно. Если бы приехали большие люди, все бы всполошились, а наш бай сидит у себя дома.

— Спасибо, тетя.

Женщина торопливо зашагала прочь.

— Значит, их тут нет! — Чернобородый с досады выругался. — А если они нарочно сказали, что направляются сюда, а сами двинулись в другое место? Ведь это хитрые лисицы…

На самом деле так и получилось: Абдулла-дорга, объявив, что едет в Турпанюзи, взял путь на Джелилюзи.

— Неужели нам возвращаться с пустыми руками? — нахмурились товарищи Ахтама.

— Нет, — отвечал Ахтам, — подожжем хлебные амбары Хализата…

— Что?.. — Чернобородый не скрывал смущения. — Ведь это тяжкий грех — поджигать хлеб!

— Кормить хлебом собак в солдатской одежде — грех еще тяжелее, — решительно возразил Ахтам.

Лесные смельчаки остановились в ста шагах от хлебных амбаров. Очевидно, боясь дождя, охрана попряталась, во всяком случае, у ворот никого не было видно. Приказав двум джигитам стеречь коней, Ахтам повел остальных товарищей к воротам и, подойдя поближе, выкрикнул уверенным, повелительным тоном:

— Есть ли кто-нибудь здесь?

Никто не отвечал. Он принялся стучать в ворота.

— Кто там? — раздалось изнутри.

— Солдаты Абдуллы-дорги!

— Абдуллы-дорги?..

— Мы возвращаемся из Джелилюзи!

Охранник приоткрыл маленькое окошко в боковой дверце, выглянул, но вид людей в солдатской форме успокоил его. Раздался звон ключей.

— Да скорее, скорее, промокли до костей, — нарочито злым голосом покрикивал Ахтам.

— О боже, и в дождь нет покоя, — ворчал охранник, открывая ворота. Сильные руки сдавили его горло, охранник успел только икнуть. Его товарищи сидели в дежурке и варили мясо в чугуне. За разговором они не заметили появления джигитов.

— Салам, друзья, — поздоровался Ахтам, входя первым. При взгляде на незнакомых вооруженных людей охрана оцепенела.

— Не бойтесь, вас мы не тронем, — продолжал Ахтам. — Но ни с места. Где ключи от амбаров?

Один из охранников указал на углубление в стене над очагом.

— Брат, — обратился Ахтам к чернобородому, — заведите коней во двор и дайте им корму.

— Не следует слишком долго тут задерживаться, — настороженна огляделся по сторонам чернобородый.

— Мы здесь как за семью замками, никому не придет в голову нас заподозрить… А ну-ка, друзья, расстилайте пошире свой дастархан, самое время полакомиться вашим мясом.

— Слушаемся… — проговорил нетвердым голосом один из охранников, поспешно поднимаясь с места.

— Есть у вас сухие дрова на растопку? — спросил Ахтам, когда на блюде появились дымящиеся разваренные ломти мяса.

— Есть… А что вы собираетесь делать? — испуганно спросил охранник.

— Скоро увидишь. Да вы не бойтесь, вы сами не получите даже щелчка в нос… Разве что заберем вот эти три ружья да еще лошадей в придачу, и дело с концом.

— А кто вы такие?

— Если завтра люди Хализата спросят, — скажите, что амбары поджег Ахтам, с них этого хватит…

…Когда Ахтам со своими друзьями добрался до богарных земель, расположенных к северу от Турпанюзи, пламя, охватившее хлебные амбары гуна Хализата, поднималось высоким багряным столбом, освещая далеко вокруг дома и деревья. Лесные смельчаки несколько мгновений, оставив коней, любовались игрой огня, потом свистнули плетками и помчались прочь.

— Значит, у Ахтама в отряде сейчас больше семидесяти человек… А как с оружием?

— Пятнадцать ружей и тридцать сабель, учитель. Но пуль и пороху маловато.

— Что скажешь ты, Махмуд?

— Мои кузнецы выковали пятьдесят сабель, мулла Аскар. Можно сковать еще сабель тридцать. Было бы хорошо, сумей мы добыть настоящую сталь.

— Сколько людей ты собрал?

— Джигитов, которые только и ждут первого сигнала, у меня не меньше, чем у Ахтама.

— Теперь очередь за Семятом. Выкладывай, что у тебя за душой, сынок.

— Мы подбирали людей очень осторожно, поэтому их не так много. Что же до оружия, то мы выменяли на золото у беглых солдат пять ружей…

— Не виляй, Семят, сколько у тебя человек?

— Я и не думаю вилять, Махмуд. Тридцать пять, зато один к одному…

— Все вы молодцы, мои родные, для начала хватит, и этого.

— Мулла Аскар, долго ли мы будем считать да пересчитывать? Время перейти к делу!

— Не горячись, Махмуд. Сегодня мы для того и встретились, чтобы все решить.

— Слава аллаху.

— Наверное, самое подходящее время для начала — день хайта[105] . Что скажете, бурадары?

— До хайта еще десять дней. Зачем опять откладывать, мулла Аскар?

— Уста[106] прав. Десять дней — немного, мы ждали дольше, Махмуд…

— Нам нужно время, чтобы основательно подготовиться, дети мои. В любом деле все решает подготовка, особенно в таком, которое мы затеваем…

Этот разговор между муллой Аскаром и его друзьями происходил в старой заброшенной усадьбе старосты Норуза, поблизости от Дадамту. Здесь никто не жил, кроме сторожа Илияса, и можно было не опасаться чужих глаз и ушей. После долгих горячих споров решили поднять народ в день хайта, во время молитвы, в самом крупном селении — Панджим, затем захватить крепость Актопе и с возросшими силами штурмовать Кульджу.