убивая врага, — сказал Акбар.

— Точно! — поддержали его молодые джигиты.

— Наша главная опора — народ! — сказал Патих. — Сейчас сердце народа переполнилось гневом и ненавистью к врагам. И если мы сейчас поднимемся против захватчиков, дехкане с вилами и косами в руках пойдут вместе с нами, в этом нет сомнений. Прежде мы предпринимали лишь отдельные вылазки против малочисленных групп гоминьдановцев. Сегодня нам пора менять тактику, пора кончать со всей гоминьдановской властью на нашей земле!

Патих рассказал товарищам о сегодняшнем положении в крае, о своих связях с городом, в конце разъяснил:

— Наши люди действуют в самой гуще народа и среди уйгуров, и среди казахов, и среди калмыков. Жители этого района полностью подготовлены к выступлению, они ждут только нашего сигнала. Поэтому по нашему плану восстание начнется с Нилки…

Гани тоже рассказал о своих связях с Рахимджаном Сабири.

— Вот он, — Патих показал на Нура, — только перед тобой пришел из Кульджи. Я не знаю всех, кто состоит в организации «Свобода», я связан только с Рахимджаном, этого достаточно. Нам нужно объединиться, в этом залог-победы! — закончил Патих. Знал он больше, чем говорил, но нельзя болтать лишнего, придет время, и все узнают то, что надо…

— Все это правильные слова, — вмешался Осман. — Но только не забывайте, что ведь уже и лето кончается. Надо бы нам до холодов начать большую игру.

— Верно, — поддержал его Рапик, — коли мы будем тут отлеживаться, то и нас самих, и наше оружие ржавчина съест.

— Всему свое время, друзья. Нужно готовиться — основательно готовиться, чтобы потом не пришлось кусать локти!

— Гани-ака! — разгорячившись, встал посреди товарищей Осман. — Ты слышишь, какой осторожный человек наш Патих-ака? А наша бы воля — так мы бы давно уже захватили Нилку и направились в Кульджу. Эх, пришел бы ты к нам пораньше!

— Конечно, в словах, которые мы слышали от Патиха, много справедливого, — раздумывая, медленно проговорил Гани. — Только если торопливость, поспешность вредна, то не меньше, а может, и больше вредна медлительность! Не зря говорится: «Куй железо, пока горячо!»

Рассказ Гани о налете на заставу сильно подействовал на джигитов, тяготившихся пассивностью действий группы. Добавил огоньку и Нур, особенно восхищавшийся решительностью и дерзостью Гани.

— Я на этот раз в Кульдже говорил со многими из наших молодых джигитов. Все они ждут сигнала.

— И в уйгурских аулах то же. Только и разговоров, что о «шестерых кайсарах», только и ждут, чтобы вы скорее пришли! — подлил масла в огонь Юсуп.

— В казахских аулах тоже так. Все готовы выступить хоть сегодня, терпеть уже нет сил!

В итоге долгого разговора Патих и Гани, поддержанные другими кайсарами, пришли к таким выводам:

Таким образом к «шестерым кайсарам», которые считались ядром будущего восстания, присоединился седьмой кайсар со своими джигитами — Абдулгани сын Маметбаки, Гани-батур. С этого дня в деятельности отряда открылась новая страница.

Автомобиль марки «Форд» мчится по дороге из Суйдуна в Кульджу. В машине три человека: Любинди, его личный телохранитель и шофер. Жирный, как боров, Любинди один еле втиснулся на заднее сиденье. Он любит ездить в автомобиле. В нем он чувствует себя в безопасности и отдыхает душой. С детства еще он мечтал вот так нежиться на мягком диване автомобиля. Бывало, едет по улицам города автомашина, а толстый мальчишка бежит за ней, стараясь догнать. Никогда это ему не удавалось, и он оставался на дороге весь в слезах. Но вот судьба улыбнулась ему: теперь у него свой, персональный автомобиль, высокая должность, богатство. Правда, богатство он нажил не трудами праведными, и высокий пост получил не за какие-нибудь заслуги перед народом, острый ум, трудолюбие. Всех жизненных благ он достиг ценою предательства, не брезгуя грабежом и мародерством. Например, «форд», в котором он сейчас ехал, принадлежал раньше Ходжаниязу-хаджи. Когда Ходжанияз был репрессирован, у него конфисковали все имущество, в том числе и автомобиль. Им Шэн Шицай «за отличную службу» наградил своего подчиненного Любинди. Однако совесть никогда не мучила предателя. В дороге он даже сладко похрапывал, откинувшись на мягкую спинку сиденья. Сегодня он проводил инспекцию в Суйдуне, выясняя состояние дел на западной границе. Он дал руководящие указания о дальнейшей работе и, конечно, навел нужный порядок: кого-то там арестовал, кого-то наказал другим способом, На обратном пути Любинди уснул сразу же, как только сел в машину. Храпел он так, что даже привычный к подобным звукам телохранитель временами вздрагивал, испуганно оглядываясь назад, когда рулады спящего достигали кульминации.

Едва автомобиль въехал в селение Баяндай, расположенное всего в семи километрах от Кульджи, впереди раздался выстрел. Его за шумом машины не услышали ни телохранитель, ни шофер, но спавший Любинди мгновенно проснулся и стал испуганно оглядываться по сторонам.

Выстрелы хлопнули снова.

— Ай! — Любинди упал ничком, тщетно стараясь втиснуться в пространство между передним и задним сиденьями. На этот раз одна из пуль пробила лобовое стекло и ранила в плечо телохранителя. Испуганный шофер не справился с рулем, автомобиль завилял, едва не улетев в кювет, пошел боком и ударился о стену углового дома.

Полчаса орали перепуганные пассажиры, пока не прибыл патруль полиции и не помог им выбраться из машины.

— Мерзавцы! Болваны! — Любинди влепил пощечину возглавлявшему патруль начальнику службы безопасности Баяндая. Тот отлетел в сторону. — Бандиты спокойно расстреливают средь бела дня автомобиль вашего начальника, а вы там водку жрете!..

Надорвавшись от крика, Любинди привалился к стене. Шофер, отлично знавший повадки своего хозяина, тут же достал из кабины бутылку китайской водки и налил полный стакан. Проглотив его залпом, Любинди вновь обрел способность кричать:

— Машина! Что с машиной?! — Он мог думать только об одном — как бы быстрее добраться до города.

Охранники с трудом вытянули автомобиль на шоссе, но попытки завести мотор оказались тщетными: двигатель был поврежден. Темнело. Вдруг ругательства Любинди прервал новый выстрел.

— Бандиты! — дико заорал Любинди и бросился бежать. За ним кинулась его свита, Но толстяк шпарил с неожиданной прытью и сразу же обогнал других шагов на двадцать. Тут у него подвернулась нога, он не удержал равновесия и кубарем покатился по земле. Однако тут же вскочил и снова понесся впереди всех. Обычно он и при неспешной ходьбе задыхался так, что его хрипенье страшно было слушать, и с трудом носил свой живот, чуть не задевая его при Ходьбе коленями. Теперь же его никто не мог догнать, он скакал словно быстроногая лань. Какие скрытые силы пробудил в нем животный страх! Он падал и снова вставал, вся его одежда, лицо и руки были в липкой грязи, он задыхался, как умирающий, но ничто не могло остановить его. Наконец он выдохся до предела и зашатался с мучительным стоном. Но тут услышал новый