— Ладно, мы готовы, — поспешил выразить согласие предатель, поняв, что им даруют жизнь.

— Где кони?

— Здесь неподалеку…

— Раз так, берите седла и идемте.

— Слушаемся!

— Ну а ты, «простой человек», будешь сидеть здесь молчком до завтрашнего дня. А завтра после обеда можешь ехать своей дорогой, понял?

— Понял, все сделаю, как ты сказал…

Манапхану это очень не понравилось. Ох, как не хотелось ему оставлять на ночь глядя свою молодую жену с хитрым купцом. Но что делать, тут командует Гани, попробуй его ослушаться — сразу пулю в лоб получишь…

Шестеро всадников посовещались между собой, решая судьбу предателей, прежде чем тронуться в путь.

Потом Гани сказал «тамырам»:

— Не повезу я вас к имаму, и ваши клятвы на Коране мне не нужны… Вы оба по-другому, как мужчины, докажите мне свою верность.

— Если я не сдержу своего обещания, ты не только меня, можешь и семью мою уничтожить! — бил себя в грудь коротышка Теип.

Манапхан клялся еще жарче.

— Теперь вы будете на нашей стороне, будете работать на народ свой.

— Согласен, всей душой… — заверял Теип.

— Будем всегда с тобой, Гани, — клялся Манапхан. Гани почему-то верил больше ему, чем Теипу, может, просто потому, что раньше Манапхана не знал.

Они приблизились к домам, что приютились у самых гор. Оставалось спуститься со склона — и тут же начинался Улустай. Гани прислушался к чему-то и спросил:

— Вы слышите?

— Что?

— Как журчит вода Каша?..

— Ох, и соскучился ты, я вижу, по Кашу, Гани…

— А ты думал… ведь я вырос у берегов этой реки. А что, может, искупаемся и лошадей искупаем в реке, как смотрите?

— Так что, мы купаться будем или с врагом рассчитываться? — спросил шутливо Юсуп.

— Да успеем сделать и то, и другое. Неужели вы не слышите, как нас зовут воды Каша?

Но и Кусен, и Нурахун поддержали Юсупа. Гани не стал больше настаивать, и они снова двинулись в путь.

Когда они въезжали в село, муэдзин призывал к утренней молитве. Давно забывший голос муэдзина, Гани с волнением прислушивался к нему. Ему даже хотелось вместе со всеми сельчанами пойти в мечеть на молитву, но это, разумеется, было невозможно — путников ожидало важное дело.

— Вот за этим переулком и будет их пост, — сказал Юсуп, останавливая коня.

По первоначальной задумке предполагалось, что Манапхан войдет на заставу и сообщит Вану, будто видел в горах Гани. Тот, естественно, пошлет трех-четырех чериков с Манапом, а может, и сам поедет с ними. Вот тогда, когда застава разобьется на две маленькие группы, расправиться с каждой по отдельности не составит труда. Но внезапно Гани передумал. Он сказал спутникам: «Что мы — не мужчины, что ли, чтобы не справиться с пятью-шестью чериками без всяких там хитростей?»

Все вместе они подъехали близко к посту. Гани, Кусен, Нурахун и Теип притаились в тени стены, окружавшей двор заставы, а Манапхан с Юсупом прошли прямо к двери поста.

— Кто там? Стой! — закричал черик.

— Свои. Это я… — ответил по-китайски Манапхан и, подойдя ближе, назвал пароль. Черик, узнав его, успокоился и снова вскинул ружье на плечо.

— Ван-сочжан есть?

— Он спит, приходи утром…

— Нет, он мне нужен немедленно. Зиваза Гани…

— Гани?! — вздрогнул черик и повернулся, чтобы войти в дом, но тут сзади к нему бросился Юсуп и, зажав ему ладонью рот, всадил в грудь кинжал.

В тот же миг, по обыкновению призвав на помощь дух предка Садыра-палвана, Гани метнулся через стену во двор. За ним последовали и его товарищи. Двумя прыжками батур достиг дверей поста, рванул их и вырвал с петлями.

— Чилай, чилай, Гани зиваза! Вставайте, вставайте, вор Гани! — закричал он громовым голосом. Четверо чериков, спавших, несмотря на жаркую летнюю пору, под толстыми одеялами, услышав голос, приподнялись было, но, увидев огромную тень на стене, снова в страхе закрыли головы перинами. А тем временем Юсуп уже выволок Вана в одних подштанниках и бросил его к ногам Гани. По знаку Гани прибавили огня в лампе. Кусен и Нурахун быстренько собрали шесть винтовок и патронташи.

— Ты что задумался, Гани-ака? — спросил Юсуп.

— Да вот не знаю, что делать с этими, что дрожат под одеялами, ожидая, что мы их всех тут прирежем.

— Ну вот и надо, сделать то, чего они ждут.

— Нет! Не спеши! Они такие же бедные дехкане, как мы с тобой. Ты же видишь, эти горе-солдаты даже не пытались сопротивляться. Ну и пусть себе лежат и портят воздух от страха.

— А вот этого, ихнего главного, мы казним, чтобы неповадно другим было. Да и он сам, я думаю, ничего иного не ждет, знает, чего заслужил. Сколько нашей крови он выпил!

— Твоя правда, Гани.

Гани взял из рук Юсупа маузер Вана в деревянной кобуре, вытащил пистолет и, приставив ствол к затылку начальника заставы, выстрелил. Громкий звук выстрела совпал с самым высоким выкриком муэдзина. Он разбудил всех, кто еще спал. Призывом к борьбе, к сопротивлению захватчикам эхо этого выстрела, подгоняемое вольным ветром, разнеслось далеко по Илийской долине…

Уже назавтра весть об отряде Гани и его налете на китайскую заставу достигла Кульджи. Замученные, страдающие люди, узнав новость, вздыхали облегченно и радостно, в их скорбных глазах загорелись искры надежды…

Хребет Джунгарский Алатау, разделяющий Илийский край на две области — южную и северную, одним своим концом вонзается в Казахстан. В Илийском же крае Алатау расходится несколькими мощными отрогами. Они получили здесь такие названия: Дашигур, Талка, Ачал, Улустай, Нилка, Кунес, Юлтуз, Аврал. Эти горные массивы славны своими широкими привольными джайляу. Наверное, поэтому китайцы называют здешние места «Синьцзянским Ганьчжоу», сравнивая этот край с живописным Ганьчжоу внутреннего Китая. У каждого из этих горных районов свои природные особенности. Массив Улустай известен своими густыми лесами и множеством пещер, которые связаны между собой подземными переходами. Эти пещеры стали отличным убежищем для повстанцев. Укрывшись за каменным выступом, здесь один человек может удерживать пятьдесят солдат. Поэтому Улустай и стал местом резиденции штаба мятежников.

Сегодня «шестеро кайсаров» собрались вместе. Вернулись и их гонцы, направленные в разные стороны с различными заданиями. Все ожидают Гани. Услышав о его появлении в горах, его давнишний близкий друг казах Акбар сразу бросился на поиски своего тамыра. Объехав множество уйгурских селений, он, наконец, узнал, что Гани направляется в Улустай. Еще вчера Акбар весь день не сходил с высокой скалы, проглядев все глаза в ожидании друга. Увидит вдали что-нибудь, напоминающее очертания всадника, и в волнении нетерпеливо ждет приближения. А это и не всадник вовсе, а чья-нибудь корова, отставшая от стада и заблудившаяся в горах. И снова долгое ожидание. Акбар очень соскучился по другу и сгорал от нетерпения скорее увидеть его. Он вспоминал как ездили они вдвоем в казахские аулы и там до поздней ночи засиживались у костра, слушая протяжные песни акынов, веселые напевы девушек. Вспоминал Акбар и как веселились они на уйгурских свадьбах! Но нынешняя встреча сулила им совсем