должна была сойти на нет. Но не тут-то было.

По комнате носились все Коровины, вместе с ними ползала по полу и заглядывала под кресла Акулина, а Валентина валялась на диване, держалась за голову и трубно стонала.

– О-о-о… о-ой, сил моих больше нет… – выла она. – Убили. Убили совсем. Была такая кошечка… такие деньги! Убили… Дочка, мать твою, чего ты там под диваном, уснула, что ли? Ищи, тебе говорят!

– Да нет тут никого, – хныкала Акулина. – И вообще… я уже давно подозревала, что моей Елизаветы не видно! Это они ее извели!

– Убью… – грозно обещала Валентина и снова повалилась на диван.

– Нет, ну я тоже замечал… – честно таращил глаза Иван Михайлович. – Вот вроде должна быть… а нет. Думаю, может, это Куколка ее куда отвезла.

– И я тоже думала, что вы сами ее убрали, – поддакивала Элеонора Юрьевна. – Потому и не волновалась. А так… я даже к ней очень привязалась! И диван уже почти не пахнет.

– Изверги! Из-за какого-то дивана, – всхлипывала Кукла.

– Не переживай, дочка… – грозно сверкала очами мать. – Они нам за одну Елизавету… они нам целых две… пять купят! И кота! А сейчас… Нет, а чего все скисли-то? Признавайтесь, кто ее из дома вышвырнул?

Коровины честно переглядывались, пожимали плечами и признаваться никак не хотели.

– Ну, тогда так… – Валентина села на диван и решительно закатала рукава. – Ежели искать не хотите… будете нам платить через суд за порчу самого дорогого имущества… Доча, скоко она стоит?

– Две тысячи отдавала, – надула губки доча, но увидев, как нахмурились брови матери, быстро исправилась. – Двадцать две, как сейчас помню.

– Во, – обрадовалась маманя. – Значит, сто двадцать две тыщи, будьте любезны!

– Да какие ж сто двадцать две?! – поперхнулась Элеонора Юрьевна. – Я ее вон на улице за пятисотку хотела отдать, так никто не взял!

Мария Адамовна крякнула. Бабуля-то вон насколько предприимчивее оказалась, а она и не догадалась…

– Да она, наверное, бегает где-то, – кривовато усмехнулся Иван Михайлович. – Сейчас пойдем и найдем, делов-то! Сейчас все котики гуляют, вот и… Елизавета вышла… проветриться.

– Ну тогда не сидите сиднем! – рыкнула гостья. – Давайте, ищите нашу красавицу!

Элеонора Юрьевна оделась и выскочила за дверь первая. За ней, практически в домашнем одеянии, выбежал Иван Михайлович. Оставаться дома вместе с разъяренной Валентиной было небезопасно, поэтому и Мария Адамовна спешно выскочила из квартиры, точно зная, что никакой Елизаветы она не найдет. И все же она старалась.

– Лизочка! Елизавета! Кс-кс-кс… – старательно кричала она на весь подъезд, чтобы отчетливо было слышно Валентине. – Елизавета! Кс-кс-кс!

– Машенька, а что ж вы орете, как резанная порося? – любезно открыла двери соседка Люся.

– Люсенька, ты киску не видела? Беленькая такая, пушистая…

– Как же не видела? Она ж у меня уже неделю живет! – фыркнула Люся. – Мальчишки мои ее подобрали, Пашка с Сашкой. Я сначала-то даже в дом их пускать с кошкой не хотела, но они такой вой подняли… Вот, теперь у нас она… Да чего ж ты в подъезде-то? Заходи! Чайку попьем, а потом и кошку свою заберешь.

Марии Адамовне так не хотелось возвращаться домой, где уже вовсю властвовала Валентина, что предложение Люси было очень кстати.

– Вот она, красавица, – ткнула тапкой в выбежавшую кошку, Люся. – Твоя? Только мы ее Муськой звали.

Это была и в самом деле Елизавета. Но… как же она изменилась! Нет, внешне она выглядела вовсе даже не плохо, и шерстка была такая же беленькая, и колтунов на шерсти нигде не наблюдалось, мало того, на шее у нее красовался красный бант. Видимо, детки постарались. Но все ее поведение! От былой вальяжности, надменности и даже наглости не осталось и следа. Теперь она тихонько сидела в уголочке в прихожей и чутко прислушивалась – не несутся ли по ее душу маленькие, резвые человечки.

– Проходи, – затащила к себе в кухню Марию Адамовну Люся. – Не обращай внимания на беспорядок, у нас тут ремонт начинается… хотим начать, да все никак не соберемся. Сама ж понимаешь, эту грязь развезешь, а потом… Да и детки – уж они-то с этим ремонтом такое устроят! Да ты пей чай-то. Рассказывай, как живете?

Мария Адамовна села за стол, взяла чашку и… фальшиво улыбнулась:

– Да что, Люся… как живем… хорошо живем. Чего нам сделается?

– Ой, Машенька, уж я не знаю, чего там вам сделается, а вот… Вот ты мне скажи, что это у вас бабушка в последние дни все на улице торчит? Вчера ветер такой, прямо ледяной, а она торчит на скамеечке. Я сначала-то думала, что она опять меня выглядывает, ну, чтоб Кольке моему про моих кавалеров рассказать, а потом смотрю – нет. Уж больно она грустная для этого. А по идее радоваться должна – как раз при ней Витька из моей квартиры выскочил. Это новый мой. Так вот я и думаю – чего у вас творится-то?

Мария Адамовна все же не хотела выносить сор из избы:

– Ой, Люсенька! – хихикнула она. – Да у нас… родня приехала… такие неугомонные. Устраиваются в модельное агентство, звездами решили сделаться. Ну а бомонд, сама знаешь, как живет. У них день- деньской веселье да гулянье.

Однако Люсю было не так-то легко провести.

– Ма-ша, – с сочувствием посмотрела она на соседку. – Какой, к чертовой бабушке, бомонд! Лентяи они и лодыри! Мне ж Элеонора Юрьевна все рассказала, когда я ее к себе домой затащила чайком согреться. И как они работают – бабушка ваша мне тоже доложила. Спят до вечера, а Элеонора Юрьевна за них на машинке строчит. Нахальство какое!

– Ну… чего ж делать, – вздохнула Мария Адамовна. – Они домой никак не хотят уезжать.

– Захотят, – усмехнулась Люся и выставила перед Марией Адамовной старенькие, твердые, словно булыжники, пряники. – Вот что, Мария. У меня есть план. Я их, конечно, вытурю… сейчас расскажу как, но… Но вы мне за это с Элеонорой Юрьевной сошьете платье! Ты понимаешь, я б и сама сшила. Только я совсем не умею. А у портнихи… По секрету тебе скажу, у меня под грудью-то большая бородавка. Неудобно как-то. Да и денег нет совсем.

– Вот это вернее! – усмехнулась Мария Адамовна. – Когда это тебя бородавки смущали?

– Да ну, я стыдливая, – потупила взор соседка и тут же вновь блеснула глазами. – Нет, давай два! Два платья! И бесплатно!

Мария Адамовна не могла поверить своему счастью. В том, что Люся вытурит кого угодно, в подъезде никто не сомневался.

– Люсенька, да мы тебе сошьем. Я сам лично буду на машинке стучать! Одно платье даже… из своего материала. Мне еще на тридцатилетие отрез дарили, как раз тебе подойдет.

– Ну, значит, договорились, – очень серьезно насупилась Люся. – А теперь обговорим детали операции.

Домой Мария Адамовна летела бабочкой, и в глазах ее плескалась надежда на светлую жизнь.

– Вот! – выдохнула она, когда двери ей открыла Элеонора Юрьевна. – Мам, зовите Валентину! Нашла я им Елизавету! Теперь они могут смело отправляться домой!

– С чего бы? – вышла к ним Валентина. – Я ж объясняла, мы еще квартиру не купили. А вот и наша киска. Доча! Это точно та кошка? Выйди хоть, глянь!

Мария Адамовна сама прошла в гостиную, и все тут же столпились возле кошки.

– Ну да, она… – со стороны разглядывала кошку Кукла, не проявляя, впрочем, необузданной радости. – Только ее помыть надо. Неизвестно, где она шарахалась.

– Лизочка! – вдруг обрадовался Иван Михайлович. – И где ж ты гуляла? Ну-ка, расскажи дяде Ване. Пойдем, я тебя покормлю. Намучилась девочка.

Он бережно взял кошку на руки и потащил на кухню, что-то нежно приговаривая.

– Ну и славно, – выдохнула Валентина. – Завтра мы с Ваней опять вместе на работу пойдем, там какой- то кот есть, очень дорогие котята. Надо Лизку-то с кошаком знакомить, чего ж время зря тянуть. Пусть уж