«Самсоньевский, тыСмотри сюда поглубже…» —«Не жалко ль тебе, эх, военком,Ходить вокруг фонаря.Сколько людей раздели силком…» —«Ну, что ж — раздели не зря…» —«Не страшно ль тебе, что со всех сторонНе жизнь, а щетина ежа,Одно оружье мы с поля вон —Другого готов урожай»,—«Самсоньевский, ты лиНас предлагаешь потчеватьЕлеем соглашателей,Да разве мы остыли,Да разве мы приятелиС господчиками?Слова твои путают наши ряды.Не изгибайся, брат батальонный…» —«Но, Раков; я классовой полон вражды,Что и красные эти знамена…Им верен, как дому на родине — аист,Скажи: распластайся — и я распластаюсь.Но маузер взбросишь — богат заряд,—Дашь по чужому, а валится брат?»Оружьем комната завалена,Закатной налита бурдой.Они стоят, как два татарина,Их мысли движутся ордой.Отполированная сталь,Она клокочет переливами,Она имеет сходство с гривами,И голос звонкий, как кастрат.«Нет, ты с предателем не схож,Самсоньевский, резок ты.Ты — наш, я верю. Подхалимство жЯ буду гнать до хрипоты.Я сам в трактирах горе грыз,Я был не блюдолиз —Лакейства два — как ни рядись.Одно — наверх, другое — вниз.Одни держали на людейЭкзамен дорогой.Зато уже никто нигдеИх не согнет дугой…Другим понравилось житьеИ сладость попрошаек,Носить хозяйское тряпьеИ хлопать в такт ушами…Я пережил ДумыИмперский трактир,Где больше болтали, чем пили,—Солдатский, угрюмый,Где смерть взаперти,Пожалуй, лишь смерть в изобилье.И я говорю тебе сущий резон:Страшись притворяться лакейской слезой.Гвардейская спесь на дыбы встаетВ тебе и кричит тебе: „Здравствуй!“Но если в рабочий ты вшит переплет —Гордись переплетом — и баста!»8Тогда бывал незамечаемИных случайностей размер,Случаен дом, где булки с чаем,Случаен театр, а в нем — Мольер.С толпой рабочей грея рукиХлопками, гулко — Раков с горВойны вошел в партер, в простор,Он ощущал закланье скуки,Он веселел, как сам актер.Могло казаться даже страшным,Что люди чтят переполохЧужой, смешной, почти домашний,А за стеной — борьба эпох.9Ночь гордилась луной, очень крупнойЗалихватской и шалой,Зеленые листья кипели на струпьяхДомов обветшалых.Трава шелестела, и шел человек не старинный,Как будто он шел огородом,Не городом — пахло тополем, тмином,Пахло бродом,Человек не мог заблудиться —Он пришел из хитрейших подполий,Город вымер и вправе обернуться лисицейИли полем.Раков шел огородом, не городом… ТучиКирпича, балконов умерших вымя,Мог ли думать, что это воскреснет, получитЕго имя?
