Он существует пожухлой обезьяной,Курит самокрутку, орет по сторонам,Видно, несмотря на тряску и на рану,Душа его весельем полным-полна.Раков себя ловит на том, что не жалость,А только досада сквозит, как решето:«Он и про меня еще сочинит, пожалуй,Его неугомонности хватит и на то!»15Как толстые суслики, вниз головойИдут сапоги, наедаясь взасосИ мокрым песком, и шершавой травой,И каменной кашей приречных полос.Но люди унылы — без предисловийЗемлисты и тяжки, и видно любому,—Вот так же шагали в Митаву и в Ковель,Они не умеют шагать по-другому.И вспомнились финские стаи волчат,И красноармейцев ударные взводы,Они воевали, как струны — бренча,Шагали, как сосны особой породы.Теперь он глядит из-под хмурых бровей,И вот не хватает чего-то на свете —Неужели молодость воли своейОставил он в финском лесу, не заметив?16Двадцать восьмого маяВошла деревня Выра.Как вестница немая,В глаза куриным выводкомБезмолвствующих изб.Синея, встали долы,Ручей, пески дробивший,Лесов сплошная тушь,И в уши хлынул голос,Когда-то говоривший:«Вы — Pa-ков? Что за чушь?»В разбросе окон дробных,Овинов, лип, людей,В колодезных цепях,В тишине загробнойСушившихся бадей —Не чуялось худого,А белый вечер белым былЛишь по природе слова.Тут, котелком мелькая,Солдатский ожил улей,Получше да поглубжеИзбу отвоевать,—Пусть завтра — хоть сраженье.Зачем же грусть такая,Мгновенная, как пуля,—«Самсоньевский, Купше,Отдай распоряженье —Здесь будем ночевать».17Ночь как ночь, замела даже имяТой разведки, где как по разверсткеЛеса и поля рисовались такими,Какими они на двухверстке.Ну, просто броди и броди по кустам,Но, прогнана сквозь новоселье,В последнюю комнату мысль заперта,Как пробка притерта к аптечному зелью.Уже человек неотчетлив, как столб.Разъеден, приближен, что радуга к бездне.Нельзя же так мучить! Бросайте на столИ режьте, но дайте названье болезни.Не ночь, а экзамен на фельдшера, мелКрошится, доска неопрятна, лица убоги,Солдаты, как цифры, дробятся в уме…Разведка вернулась к обычной дороге.Раков, меж пальцев крутя лепестокЗамятый, крутя с непонятной заботой,Советовал фланг отнести на восток,За Оредеж к Лампову, вкось от болота.Советовал верить, но тот комсостав,Что за музеем шел в мути творожной,Казался теперь паутиной в кустах,Которую снять, не порвав, невозможно.Машина спешила на Выру — домой,Он, фельдшером, знал вот такое томленье,Его не возьмешь никакой сулемой,Оно не в родстве ни с одною мигренью.Заснувшая Выра, условный свисток,Изба, простокваши нежданная нежность — Замятый, закатанный вдрызг лепесток,
