Осени дряблой и жирной, какБорщ переваренный, — шел недаромВ списки резервного полка.Всем ли довериться этим бывшимКорнетам, капитанам, подпрапорщикам?На месте погон были дырки, а выше —Сентябрьская слякоть стекала по щекам.Одни были напуганы, как сада ветви,Жалобно трещавшие под сапогом.Иным безразлично было все на свете,А третьи говорили: «Товарищ военком».Очередь курила, таинственно крякала,Как будто она продавалась на вес.Самсоньевский, Зайцев? — разгадывать всякого —Значит, в саду на полгода засесть.Качавшееся дерево вместо промокательнойПухлой шелухой осыпало стол —Осень старалась быть только карательной,Темной экспедицией, мокрой и густой.Но, казалось, ссориться сегодня не придется,Все глядели вымытыми, словно из колодца.И, казалось, с лишними, снятыми отличьямиСнято все давнишнее, снято — и отлично!3Весь день гоньба под знаком исполкома.Верти до ночи ручку колеса,Где совещанья, речи, пыль и громы —Ты доброволец, ты не нанялся!Необходимость машет булавой.Хвали и злись, ручайся головой,Пока внезапно день не испарится,И к полночи он различает лицаЛишь с точки зренья боевойИли досадной единицы.Блокада вкруг, как петли паука,Давай, солдат — крепись, товарищ Раков,В ночной глуши досаден с потолкаЛетящий герб в махорочных зигзагах.И особняк, где шли пиры, обеды,Черт знает что — в дыму других печей,И в нем кипит, как варево победы,Весь срочный быт военных мелочей.Телефонист молодойПерехмурил брови —Он сидит, как под водой,Иль витает с крышей вровень.Страна полна такими.Привычными, что крик,Красноармеец имя им,А век их не велик.И Раков смотрит: вот из тех —Телефонист,Кому отдать сейчас не грех —Своей лепешки лист.«Товарищ, ешьте!»—«Военком, я сыт.Я из гусаров спешен,Я даже сбрил усы.Из роты Карла Либкнехта,В войне четвертый год,Пишу стихи, отвыкнуть чтобОт всяческих забот».—«А ну-ка, попробуйте»… Сразу растет,Лицо тяжелеет, но грусть водолазаКошачьим прыжком заменяется сразу,Слова начинают зеленый полет:«Книги друг к другу прижались,В праздности шкап изнемог,Вы разве в шелку рождались,Гордые дети берлог?В щепы — стеклянные дверцы,Праздничных строк водопадКаждому в душу и сердце —Пей и пьяней наугад.В буре — спасение мира,К ней восхваленно взывай,Души лови — реквизируй.Если негодны — взрывай».«Интеллигент, — подумал Раков тут,—Такие все иль пишут или пьют.Вы искренни — в том зла большого нет,Но революция гораздо проще,На кой вам черт разбитый кабинет,Откуда книги тащите на площадь?..»Ушел, засел до солнца коротатьЧасы в бумажной пене и окрошке,К рассвету мысли начали кататьКакие-то невидимые крошки.Мышиный мир наладил визготню,Стих мелькнул, усталость вдруг упрочив,Окно зажглось — и солнце на корню
