Дышит, как и везде, Чувством одним, похожим На колыханье вод, Птичьи седые крылья… Море обходит вброд Гальку, сосет, плюет В камень зеленой пылью… Девушки вышли – что? – В шубках своих оленьих. Может быть, черный шторм Чувствуется поморкой? Может быть, в исступленьи Скоро взлетит волна? Кутаясь, смотрит зорко, Ветер раздул шубейки. Всюду вода одна, И ручейки, как змейки, Вьются у башмаков. В криках гагар, нырков, Чаек окрест темнеет. Лишь деревянный крест Остановился, взлез Вверх на глядень гранитный. Да огоньки теплеют Древнего становища, Что бородатый, скрытный Вырубил старовер. Чаячьи крылья свищут, Море взлетает вверх. Девушки вышли – что? Вышла старуха – что? Скоро, наверно, шторм Грянет своей басовой Толстой грудной струной. Жены, невесты, вдовы Кверху ползут толпой Между нагорных гнезд, Чтоб посмотреть на море. Ветер вздувает юбки, Ветер срывает шубки, Плещет рыбацким горем. Мир потемнел. Исчез Парус. В ушах одышка Пляшущих вод. Как лес, Мрачно, в зубцах чернильных, Перемещаясь, дышит Море. Там, вдалеке, В ширях тысячемильных, Братья, мужья, отцы Борются с дикой пляской Неба и водных круч. С болью, с надеждой, с лаской, Между гагар и туч, Там, высоко на скалах, Девушки и старуха Ждут их, родных, усталых. В избах тепло и сухо… Вот я среди поморок, Среди потемневших лиц, Среди бесноватых птиц, Встал, как охотник, зорок. Ветер сбивает шапку, Ветер берет в охапку. С ветром борюсь и вижу Каменный берег рыжий, Кипень шальной воды… Что ж, я дождусь звезды! Что ж, я тогда услышу Сердце морской страны, Вольное сердцебиенье Чаек, людей, волны! Руки сцепивши, пенье Женщины завели. Ветер относит, тушит Их голоса вдали. Море жужжит всё глуше… Жду, чтобы ночь звездой Ахнула над головой. 1937
