всех ног бросился к своему хану.

А тот, оглядывая своих воинов, встревожено вопрошал:

- Где Мономах-х? Как Мономах-х?! Почему Мономах-х?! Что случилось?

- Да нет там никакого Мономаха! – успокаивающе заметил старый половец.

- А кто же тогда ес-сть? Что тут было?

- То слуга купеческого сына сбежал!

- Как с-сбежал? Кто дежурил?

- Я, хан, но это он меня заставил! – показывая пальцем на Узлюка, пролепетал насмерть перепуганный Тупларь.

- Ладно. Разберемс-ся! А почему не догнали?

- Так ведь ночь, хан - словно летучая мышь ускользнул! – со вздохом развел руками Куман.

- Тогда почему не убили? – не успокаивался Белдуз.

- Я три стрелы на него потратил, да, кажется, промахнулся… - виновато ответил Узлюк.

- Три с-стрелы?! – возмутился хан, кладя пальцы на рукоять сабли. - И что ты за воин? Кого не надо – убиваешь, в кого надо – не попадаешь! Сторожить в свою с-смену не хочешь… Не-ет, мне больше не нужен такой воин!

- Хан, я…

Пытаясь оправдаться, Узлюк принялся отталкивать тоже умолявшего о пощаде Тупларя, разве что на спину тому не залез… И тут Белдуз, со словами: «Ох-х, и надоели вы мне – оба!», неожиданно выхватив саблю, резким и сильным выпадом пронзил их обоих так, что острие показалось из спины глуповатого половца…

Вытащив рывком назад саблю, Белдуз старательно отер ее об одежду Узлюка и спросил:

- Понял теперь, как надо – двоих одним ударом?

- П-понял… - кивнул тот и рухнул на землю.

А охнувший Тупларь только успел прошептать:

- И я понял! Человек – собака…

И медленно сполз к ногам хана.

Белдуз, словно ни в чем не бывало, перешагнув через тела убитых, направился к костру и вдруг ахнул:

- А купеч-ческий сын… Златослав где? Тоже с-сбежал?

- Нет! Этот на месте остался! – успокаивающе заметил Куман. – Я уже проверил – лежит!

Хан торопливыми шажками проскрипел по снегу и склонился над приподнявшим голову Славкой:

- И, правда, лежиш-шь! А ведь тоже мог убежать! Значит, правду с-сказал! – не замечая, как горят ненавистью в темноте глаза отрока, радостно сказал он и с заботой поинтересовался: - Что это ты – уже траву от голода жуеш-шь? Эй, вы, - приказал он обступившим их воинам, - развяж-жите его и дайте поесть! Теперь он наш-ш! И в Степь! С-скорее - в С-степь! Пока Мономах-х, и правда, с-сюда не пож-жаловал!