У девчонки в детстве куклы не было,кроме дара взорванных годов —маленького чудища нелепого,жгутика из рыженьких бинтов.Детство шло недетскою дорогою —то война, то просто недород.Кукла, вы не будьте слишком строгоюс женщиной, что в руки вас берет.
«Мой вещмешок… Что было в нем?..»
Мой вещмешок… Что было в нем?Портянки, концентрат с пшеном,на случай — лишняя граната,да лист с такою колдовскойразмытой маминой строкой,благословляющей солдата.Кто знает, правда или нет,что этот лист спасал от бед,был верной грамотой охранной.Но я пришел домой с войны.И миром дни мои полныи лихорадкой чемоданной.Материки и города,крутая пенная вода,и поезда, и самолеты…Сегодня в спутники мне данне вещмешок, а чемоданотличной фирменной работы.Он свежей кожею пропах,он полон галстуков, рубах,костюмов модного покроя.Но нет письма в нем с колдовскойразмытой маминой строкой —и беззащитен я порою.
Одесский оперный
Я не забуду, как сказанье,пустую сцену, где в пылисаперы с красными глазамибезмолвно щупами вели.Как первые экскурсоводы,они входили в этот зал,освобождая наши годыот мин, что враг тут набросал.Они так много недоспализа громовые дни войны,что засыпали в гулком залесреди спасенной тишины.Они не слышали оваций!Иным мальчишкам тех годовеще судилось подорватьсяна минах взятых городов.Они ушли. Но, словно клятва,остался их негромкий следна сером цоколе театра:«Проверено. Мин больше нет».Как прежде, зданье знаменито.И негде яблоку упасть,когда вершит «Кармен-сюита»свою пленительную власть.Спешат, как в храм, под эти сводылюдские толпы даже днем…Ах, девушки-экскурсоводы!Прошу вас только об одном:
