опасно… — откровенно высказался я.
— Хватать за майку — это глупость, — перебил меня Бидло. — Футбол есть футбол, и в него играют ногами. По правилам или не по правилам, но всегда ногами. — Он вышел прихрамывая, правда, совсем немного.
Глава 17
Однажды после ужина в офицерском общежитии появился свободник Малечек.
— Товарищ поручик, у вас Прушека нет? — спросил он, предварительно поприветствовав меня по всем правилам.
— Если только в шкафу, — ответил я недовольно, потому что он застал меня за стиркой носков. — Еще он может быть в парке, там уж вы его определенно найдете.
— Я его вообще не ищу, — сказал Малечек уже совсем нелогично.
— Так почему же вы о нем спрашиваете?
— Чтобы удостовериться, что я могу поговорить с вами с глазу на глаз. Это очень важно.
Я выжал носки, расправил их на краю умывальника, предложил ему сесть и приготовился слушать. Я уже свыкся с тем, что Малечек человек своеобразный. Однако то, с чем он пожаловал ко мне, превзошло все мои ожидания.
— Я решил пригласить вас на комиссию по прекращению беременности.
— Что? — Это было первое, что я смог произнести. Потом я подумал, что ослышался. — На какую комиссию? — переспросил я.
Малечек решил, что я не понимаю, о чем он говорит, и ответил:
— Ну, эту самую врачебную комиссию, которая рассматривает…
Я прервал его:
— Я знаю, что есть такая комиссия, но не представляю, что я там должен делать. Никакой девушке никаких неприятностей я не причинил.
— Вы нет, а я — да, — не давал мне опомниться Малечек.
— Так и идите туда сами!
— Я тоже туда пойду. Однако мне крайне необходимо, чтобы и вы пошли со мной. Комиссии я уже об этом написал. Вы получите письменное приглашение. Там вы будете отчасти как бы моим отцом, отчасти — свидетелем.
— Вы хотите выйти сухим из воды, а я должен засвидетельствовать, что вы в соответствующее время не оставляли подразделения?
— Ниоткуда я не хочу выходить, товарищ поручик! Наоборот, я готов отвечать за любые последствия. И я с удовольствием это сделаю, — с гордостью заявил Малечек.
— Тогда начнем сначала, — прибег я к своему излюбленному выражению.
— Все зависит от того, что считать началом. Предположим, что все началось с трех пощечин тому стиляге, который крутился около нее. Потом она приехала ко мне сюда, и все было хорошо. Теперь она обнаружила, что беременна, и обратилась в эту самую комиссию. Говорит, что условия не позволяют ей родить ребенка. У нее никого нет, живет в общежитии, а я служу в армии. Там сказали, что они хотели бы знать мнение отца. То есть мое. — При этих словах Малечек выпятил грудь. — Мне пришло в голову просить вас засвидетельствовать, что я человек серьезный и смогу заботиться о ребенке. Я готов вести переговоры только в вашем присутствии.
— Большое вам за это спасибо, — не смягчился я и попытался вернуть его к суровой действительности: — Она с ребенком будет жить в общежитии, вы будете ее навещать раз в два месяца и посылать ей свое солдатское жалованье. Она будет жить в таком же достатке, как Жаклин Онассис.
— Ну что вы, — прервал он. — У меня есть тетя в Моравии, будет жить у нее. Кое-какие деньги я скопил еще до армии.
Было ясно, что он все основательно продумал. Я решил пойти с ним на комиссию. Отчасти как отец, отчасти как свидетель.
Письменное приглашение пришло на следующий день.
— Рота на целый день не может остаться без командира, — возразил майор Кноблох, когда я пришел просить разрешения отлучиться.
К счастью, командир батальона был иного мнения. Он согласился с тем, что четарж Метелка способен на время заменить меня.
Я уже выходил, когда Матрас, вспомнив о чем-то, позвал меня обратно.
— Продолжают поступать жалобы на то, что ваша рота имеет в «Арме» протекцию, — сообщил он мне. — Это из-за вас или из-за Метелки?
— Из-за него. Наверное, он ей нравится, — сказал я откровенно.
— Мне бы не хотелось, чтобы девица наделала каких-нибудь глупостей, пока он не уволится в запас.
— Я соберу роту и попрошу ребят, чтобы они отказались от этих льгот и не навлекали на нас неприятностей, — пообещал я. — Метелке я тоже скажу об этом.
Войдя на другой день с Малечеком в здание национального комитета, мы долго и безуспешно изучали план учреждения. Потом, вспомнив старый военный принцип — чего не найдешь на карте, о том хорошо знают местные, — я спросил вахтера, где заседает нужная нам комиссия.
— На втором этаже, комната 206, папаша, — не без ехидства ответил он.
Услышав это, я сначала разозлился, но потом мне стало грустно. Я вспомнил Юцку. С ней бы я не пошел на такую комиссию. А как бы я заботился о малыше! Однако малышу и моей незначительной персоне она предпочла параграфы законов.
Крановщица, красивая, статная, уже ждала нас около дверей комнаты 206. С Малечеком она поздоровалась холодно, со мной — еще холоднее.
Воцарилось мучительное молчание, и я обрадовался, когда нас наконец пригласили войти. Во главе стола сидела женщина средних лет, как я узнал в процессе разбирательства, мать четверых детей. Второго члена комиссии, врача-гинеколога, проблема интересовала в основном с медицинской точки зрения. Третьим членом комиссии была женщина из отдела социального обеспечения. Начало переговоров она провела в волнении, опасаясь, как бы молодая пара, сидящая на противоположном конце стола, не попросила квартиру.
Комиссия с самого начала прониклась к нам симпатией. Председатель потому, что Малечек сразу же заявил, что идея иметь как можно больше детей его интересует уже длительное время. Врач-гинеколог потому, что мы пришли вовремя, а женщину из отдела социального обеспечения привело в хорошее расположение духа заявление Малечека о том, что будущую мать он поселит у своей тети.
Выяснилось, что и обсуждать-то нечего. Доводы крановщицы, почему ей нужно избавиться от ребенка, в свете гораздо более веских аргументов свободника Малечека растаяли, как лед на солнце.
Мы расходились с сознанием того, что в данном случае соответствующие специалисты останутся без работы. В коридоре ко мне подкатил врач-гинеколог.
— Вы его командир? — спросил он.
Я кивнул.
— Вы теперь в армии занимаетесь и такими вопросами?
— Прежде всего мы заботимся о человеке, — заявил я ему. Потом до меня дошло, что это звучит слишком высокопарно, и я добавил: — Малечек отличный парень и будет отличным отцом.
— Мне кажется, и она отличная девушка, — проговорил доктор. Он отошел от меня в хорошем расположении духа.
Я заметил, что красивая крановщица что-то настойчиво втолковывает Малечеку. Лицо его было растерянным. Я незаметно направился в их сторону, чтобы помочь ему, однако стоило мне приблизиться, как она подтолкнула его вперед. Малечек, решившись, сделал два шага в мою сторону и заявил:
— Либушка говорит, что, если уж так получилось, нужно поскорее сыграть свадьбу.
