XXX.И Кадя слушала Петра, раскрыв широкоИспуганные светлые глаза.«Такой ты добрый, Петр, а сердце так жестоко!Как будто вечно в нем насуплена гроза…Со мной ты рад веснe, цветам и счастью,И счастью знать, что мы кого-то ждем;Но кроется во всем какое-то бесстрастье,Какая-то мечта, Бог ведает, о чем…И часто для тебя я становлюсь чужою,И часто кажется, что ты идешь межою,И если бы на ней случайно встала я,Рассеянно бы ты прошел через меня.»XXXI.«Ты не живой тогда, ты только обещаньеТакого же, как ты, которого я жду.Когда ты далеко, так тихо ожиданье,Тогда ты весь живой — хожу, ищу в садуТвоих следов, иду по ним, скучаюИ слушаю твои далекие шаги…Ты — мой, ты — мой совсем, когда тебя встречаю,Но — ты пришел, и мы уже далеки.И только наклонясь к твоим рукам, не знаяЛица и глаз, могу еще, мечтая,Поверить, что ты здесь, что рядом это — ты…И рук твоих я так люблю черты!»XXXII.«Я верю: вот придет, кого мы ждем, вот — будетНас больше, и тогда, и, может быть, тогдаМой Петр полюбит нас совсем и не забудет,Нет, не забудет больше никогда!И так мне радостно, когда он там пихаетГоловкой кругленькой… Опять вчера во снеЯ видела его: ножонками сбиваетПеленку и рассказывает мнеО чем-то ручками. Петр, правда? Он со мною?Он весь, как ты? Не сказка, нет? Я стою,И мне позволит Бог, суровый, страшный Бог,Чтоб мальчик у меня родиться мог?XXXIII.„Нет — ты не слушаешь! Ты стал опять далеким,Ты стал опять чужим!“ И — замолчала. ПетрВздохнул… Слов не было, и знал, что был жестокимБез слов… Перед правленьем делал смотрДосужий надзиратель подчиненным -Пихал в живот их шашкой, разносил.На них глядели с любопытством соннымПрислуга с ведрами, официант КириллС манишкой грязной. Набралось мальчишек,Стащили у Кирилла из-под мышекСалфетку и давай бежать, но — в тот же мигКакой-то парень ражий их настиг.XXXIV.Входили через низкую калиткуВо двор, заросший темною травой,Потом к себе… И с белых стен открыткиГлядели серенькой приветливой толпой.И, дверь прикрыв, тихонько обнимались,Потом садились рядом на постель,И у Петра глаза смущенно улыбались…Неслышно мальчик им играл на флейте трель —Он был на тюлевой прозрачной занавеске,Стоял на розах, был одет по-чешскиИ воздух воли колыхал его,И солнце на стену откинуло всего.
Глава вторая
I.Всю ночь от солнца голубели сторы,Всю ночь к востоку плыл не гаснувший закат.Кострами мутными дымились в балках горы,И странен был без туч глухих громов раскат.Болтами тяжкими, огромными замками
