Партизаны сидели под березой и смотрели на луну. Напряженно, молитвенно. От ее поведения зависела сейчас удача и неудача задуманного дела. А от этой удачи — жизнь и судьба, может быть, целой тысячи людей там, на фронте и за линией фронта.
Луна была полная, яркая. И светила на землю щедро, старательно. А это партизанам сегодня совсем ни к чему. Их взоры были направлены как раз не на ее начищенный до блеска лик, а туда, откуда медленно, уж чересчур медленно подкрадывалась к ночному светилу небольшая, но довольно плотная тучка. Михаил смотрел на часы. Считал секунды. И, как астрономы предсказывают затмение, так он предсказывал время затмения тучкой луны.
— Полторы минуты! От силы сто секунд здесь продержится тень, — шептал он Ефиму.
Сибиряк удовлетворенно кивал: этого времени будет достаточно, чтобы незамеченными проскочить от леса к железнодорожной насыпи, по которой бродит немецкий патруль.
Дымчатое облачко стало похоже на кошку, подкрадывающуюся к огромной спелой тыкве, за которой спряталась мышь. Вот эта кошка царапнула лапкой желтый круг. На землю пала тень. И двое с тяжелым ящиком, который они волокли по жухлой траве, метнулись из лесу к железной дороге. Тень от высокой ели указывала им путь и скрывала от глаз немцев, шедших как раз в сторону партизан.
А слева быстро, катастрофически быстро, как огромная, остро отточенная сабля, надвигалась роковая для партизан полоса лунного света. Как луч прожектора, осветила эта поистине глупая луна всю поляну между лесом и насыпью.
Немцы идут не спеша. Шагают со шпалы на шпалу. Тихо, лениво говорят.
О чем они беседуют? Может, тоже о луне?
Только они думают о ней хорошо. Она им помогает. Пока луна светит, им не страшно, никто не подойдет к железной дороге незамеченным. Вот они остановились. Умолкли. Вдали послышался шум идущего поезда.
Партизаны, лежавшие на земле, давно слышали этот шум. Он их и радовал и пугал. Поезд уже был в километре. А немцы стояли на середине пути.
Что они, не думают сходить с дороги?
— Миша, если эти оболтусы спустятся на нашу сторону, нам не подбежать к рельсам незаметно, шепчет Ефим.
— Все равно побежим! — упрямо отвечает Михаил. — Если и увидят нас на насыпи, будет поздно, поезд они уже не остановят…
Взрыв. Тяжелый, ревущий, какой-то многократный, как гром, неожиданный взрыв вдруг прижал партизан к земле. Придя в себя, поняли, что уже нет больше шума и грохота долгожданного поезда. А там, где только что грохотал быстро приближавшийся состав, затмевая луну, ярко полыхало высокое пламя, поднялась какая-то трескотня, похожая на автоматную стрельбу.
— Патроны рвутся в огне! — определил Ефим. — А это снаряды. Видно, вагон со снарядами влетел в крушение, — добавил он, когда елочка дрогнула от тяжелого глухого взрыва.
— Черт возьми! Соседи помешали! — выругался Михаил и вдруг заинтересованно спросил: — Как ты Думаешь, на той стороне против места крушения болото или лес?
— А какая разница, если состав подорвали у нас под носом чужие! — проворчал Ефим.
— Дура! — недовольно воскликнул Михаил. — Какие же они тебе чужие!
Ефим виновато умолк, потом сказал:
— Я в том примерно месте был, когда ходил в разведку. С той стороны лесок хилый, болотистый. А настоящий лес только по эту сторону.
— Надо немедленно отсюда выбираться и бегом наперерез тем ребятам, — сказал Михаил. — Попытаемся установить с ними связь, ведь свои же люди, коль делают то же, что и мы. — Последние слова он сказал совсем тихо, потому что по пути в сторону аварии бежали два немца.
Одновременными выстрелами Михаил и Ефим уложили этих немцев, а сами бросились назад, в лес. На путях поднялись свист, крик, стрельба. Но партизаны были уже далеко в лесу.
Перехватить соседей отряд Михаила Черного не сумел. Удачливые подрывники исчезли бесследно.
— Ну что ж, самое главное для партизана — вовремя смыться! — пошутил Михаил. — И все-таки жалко, что мы с ними не встретились. Видать, хорошие ребята!
— Товарищ командир, а не зря мы тут остановились? — тревожно заговорил Ефим, прислушиваясь к стрельбе и крикам на месте крушения. — Немцы пойдут искать тех, а наткнутся на нас.
— Было бы здорово, если бы мы хоть прикрыли отход этих ребят! — ответил Михаил и махнул рукой. — Пошли!
— Значит, это наша последняя вылазка на железную дорогу, — огорченно заметил вологодец.
— Линию исправят, и поезда снова загрохочут. У них фронт! Его кормить надо и свинцом, и железом, и горючим. Да и мясца живого надо все время подбрасывать. Наши там, видать, не сидят сложа руки.
— Да чего спорить. Уходить от железной дороги нам незачем, пока есть взрывчатка, — рассудительно заключил Дмитрий Артемьевич. — Но тихо! Что это?
Собака — друг человека. Друг. Но почему же там вздрогнули и в растерянности остановились прямо на открытой поляне даже самые смелые, когда в лесу вдруг прорвался звонкий, нетерпеливый собачий лай? Даже Михаил обернулся и нервно закусил губу.
— Деревенская. Дворняга, — сам себя успокаивая, промолвил сибиряк.
— Овчарка! — категорически отверг опасное самоуспокоение Михаил и снял с плеча винтовку. — Идет по следу.
— Когда овчарка идет по следу, она не лает, — возразил Ефим.
— Собака ведет себя так, как ее научат, — знающе заявил Михаил. — Пограничная идет так, что камышинку не заденет, чтоб не вспугнуть нарушителя. А фашисты и сами действуют нахрапом и собак приучили бросаться на людей, брать на испуг.
— Да, это так, — невольно согласился Ефим. — Однако приближается.
— Чего ж мы тогда стоим? — спросил Василий.
— Не бойся. Идут не по твоему следу. По чужому, — сказал Михаил.
— Не чужие они мне! — взвизгнул Василии. Но зачем подставлять башку под шальную пулю?
— Для меня это пули не шальные! — отрезал Михаил. — Эти пули направлены в моих друзей. Да чего тут спорить! Можешь уходить на все четыре стороны, коли боишься. — И, глянув на остальных решительным командирским взглядом, Михаил громче бросил: — За мной!
Партизаны быстро пересекли продолговатую поляну, поросшую густой, некошенной в этом году травою, и укрылись в лесу за тремя огромными березами, росшими из одного гнезда.
— Пулемет! — скомандовал Михаил. — Десять метров вправо! Пристроиться за сосновым пнем.
— Есть пристроиться за сосновым пнем! — ответил пулеметчик.
Но командир остановил его и строго добавил:
— Стрелять только после меня. Я попробую первым выстрелом уложить пса, а уж потом все сразу ударим по фашистам. Ясно? Крой!
Когда все получили задание и заняли свои места, к командиру подошел северянин. Было видно, что он раскаивается.
— К пулеметчику! — не глянув ему в лицо, через плечо бросил командир.
— Есть к пулеметчику! — Василий с радостью побежал выполнять приказание.
— Ефим, — тихо обратился Михаил к сибиряку. — Стань за березой и тоже бери собаку на мушку.
— Что с тобой, Миша? — в тревоге спросил сибиряк, вставая справа и проверяя свою винтовку. — Собака ведь не медведь, и одной пули хватит.
— В том-то и дело, что собака, а не медведь, — озабоченно ответил Михаил. — Прыгает, рыскает — не угадаешь. К тому же и далековато, они ведь по той стороне идут.
