– Да не Сашку, а Яну! Ты пойми, она же не просто красивая, она умница, и вообще, в ней столько перца… Она такая отчаянная, у меня дух от нее захватывает, я как будто в другое измерение с ней попадаю. А Сашка… Она хорошая, добрая, самоотверженная, все так… Но я знаю ее вдоль и поперек. Она, прости меня господи, кажется мне такой пресной…

– Это Сашка-то пресная? Тебе не стыдно, Глебка? Я никогда столько не ржал, как в то лето, когда мы в Коктебеле вместе отдыхали. Помнишь, мы там на свадьбу попали, а невеста была с огромной жопой…

– Ну и что?

– Сашка тогда схохмила: «Снился мне зад в подвенечном уборе». Она такая веселая была, заводная… Да и вообще, зажрался ты, браток. Счастья своего не ценишь, – тяжело вздохнул Генка.

– Стоп, стоп, ты что, влюблен в Сашку?

– Ничего я не влюблен, – как-то угрюмо произнес Генка. – Но ты все равно дурак!

– Ну допустим, что я тебе поверил, хотя не очень… У вас с ней что-то было?

– Ты сдурел? Похожа Сашка на баб, которые исподтишка блядуют с друзьями мужа?

– Непохожа, это правда, а там кто ее знает, может, она втихаря…

– Глеб!

– А что? Скрывала же она от меня несколько лет, что работает прислугой.

– Что?

– А то… Она мне призналась, что никакой она не бухгалтер в фирме, а домработница у каких-то богатых идиотов. Она же от меня это скрывала!

– Но ведь это она скрывала, чтобы ты, мудак, не комплексовал!

– А любовников она скроет, чтобы я не чувствовал себя рогоносцем.

– Тебе легче считать ее виноватой, да?

– Может быть…

– Ах, идиот, дурак ты набитый. Такую бабу на какие-то пряности променять…

– Пряности? – пьяно засмеялся Глеб. – Но если б ты видел Яну, если бы ты знал… Я, Генка, мужик неслабый, пол-Москвы могу трахнуть, а она… Она из меня все соки выжимает, и как…

Больше я слушать не могла, хватит с меня. Я на цыпочках вышла на лестницу, отчетливо понимая, что моя жизнь с Глебом кончилась. Бесповоротно.

Но что мне делать, куда идти? Если бы я могла уехать к бабушке, но и это невозможно. Я вышла во двор.

Уже наступил вечер, но летняя темнота была еще прозрачной, нестрашной. Надо все хорошенько обдумать. Я добрела до сквера и села на лавочку. Кругом было безлюдно. Я закрыла глаза. Когда жизнь по- настоящему берет меня за горло, я начинаю сразу думать, как выбраться, а уж потом предаюсь унынию и рефлексии. Ясно одно – жить с Глебом я не буду.

Пусть трахается со всеми бабами подряд, меня это уже не касается. Вопрос в том, где буду жить я? Конечно, я могу прийти к нему и потребовать, чтобы он съехал к своей любимой маме, ведь свою квартиру я продала из-за него. Но я не хочу там жить. Через полгода я попробую все-таки поехать к бабушке, а до тех пор…

До тех пор я сниму себе квартирку или комнату, буду жить и подыскивать работу. На худой конец пойду опять в домработницы, ведь я теперь уже не жена звезды. А может, что-то посерьезнее подвернется. Уля, конечно, предложит мне жить у нее, но я и этого не хочу. Мне надо начинать жить самостоятельно. Да, но как же быть с бабушкой? Позвонить ей и сказать, что я куда-то уезжаю? Но не в тайгу же… О, надо просто завтра купить сотовый телефон и дать номер бабушке и Уле. Больше никому. Так они обе смогут в любой момент со мной связаться, где бы я ни была. Объясняться, разговаривать с Глебом я не стану, просто исчезну, и все. Пусть пользуется свободой. Он еще пожалеет, ох как пожалеет, что упустил меня. И я для этого сделаю все! Я уверена, настанет момент, и он приползет ко мне, как Онегин к Татьяне. Татьяна, Яна… Что это еще за Яна? Где он ее нашел? Да какая мне разница? Я не буду теперь думать ни о нем, ни о его девках. Только о себе. Хватит быть преданной, верной, самоотверженной. Я еще вполне могу найти себе другого мужчину, а может, даже мужа. Но от этой мысли меня затошнило. Нет, никаких мужей, хватит уже. И в глазах у меня теперь должен появится этот чертов поиск! Я буду искать! Никого я не буду искать, ну их всех к черту, не бывает хороших мужей. Если уж Глеб оказался таким… Черт возьми, моя жизнь складывается как в самых банальных романах. Любовь, замужество, прозрение, разочарование. И вот я, одинокая, разбитая горем, сижу одна в пустынном сквере…

Теоретически сейчас должен появиться либо грабитель и насильник, либо, наоборот, прекрасный принц или безумно интересный седовласый покровитель… Но никто не появлялся, только собаки изредка пробегали, а их хозяева не обращали на меня ни малейшего внимания. И слава богу. Так тоже бывает в романах, и тогда героиня уходит в ночь… Ну в ночь я уже ушла, а дальше куда я пойду, тем более что мне безумно хочется писать. Этот момент в романах как-то не учитывается. Писать посреди московского сквера, даже ночью, я не решусь, значит, выход один: встать и бежать домой, благо недалеко.

Я посмотрела на часы. Оказывается, я просидела на лавочке больше двух часов. Генка, наверное, уже ушел, ему утром на работу, а Глеб небось дрыхнет.

Вот и хорошо. Я вскочила и помчалась домой. Как я и предполагала, Глеб спал, обняв подушку. Ни за что не лягу с ним. Пристроюсь на диване. Но сна не было ни в одном глазу. Глеб спит всегда очень крепко, а значит, я могу сейчас тихонько собрать вещи и уйти, когда рассветет. Я взяла дорожную сумку, которую Глеб привез из Италии, сложила в нее все самое необходимое. На дворе уже начинало светать. Хорошо уходить от мужа летом, налегке. Теперь важно решить, оставить записку или уйти, ничего не объясняя. Нет, все-таки я не откажу себе в удовольствии высказать ему хоть малую часть того, что кипит в душе. Я взяла бумагу и уселась на кухне за новый стол. И какого черта я столько денег вгрохала в квартиру, где будет жить какая-то сильно наперченная Яна? Или еще какая-нибудь баба пряного посола…

А черт с ним. Надо написать и поскорее уйти, а то он еще проснется, чего доброго. Я подумала минуту и написала: «Глеб, я ухожу! С меня хватит! Пока беру только самое необходимое. Остальные вещи пусть Яна, или Лаура, или еще кто-нибудь сложат в сумку, я за ними пришлю потом. Желаю счастья с кем тебе будет угодно». Хотела подписаться «Уже не твоя С».

Но решила, что это чересчур мелодраматично, и не подписалась вовсе. Записку я укрепила на зеркале в ванной. Пойдет бриться и увидит. О, воображаю: в первый миг он ничего не сообразит, потом взбесится, а потом… Потом, наверное, обрадуется, черт бы его взял! Все, надо уходить!

Я взяла сумку и вышла во двор. Уже рассвело.

Сосед из второго подъезда, как всегда, возился со своей раздолбанной тачкой. И красные буквы на ракушках, изрядно уже поблекшие, продолжали вопить: «Хочу бабу на роликах!»

Я вышла на улицу. Сейчас поймаю такси и поеду…

Куда я поеду? Пока на вокзал. Сдам сумку в камеру хранения и подумаю, что делать дальше. Машин было еще мало, и я решила дойти до угла, там движение больше. И вдруг дорогу мне перешла черная как смоль кошка. В первый момент я струхнула, а потом решила: белая кошка оказалась к несчастью, так, может, черная принесет что-то хорошее? Я так люблю черный цвет. Я остановилась, достала из сумки прихваченную с собой белую Ликину кошечку и выбросила ее в мусорный бак.

Сдав вещи в камеру хранения на Ленинградском вокзале, я вышла на Комсомольскую площадь и задумалась, что делать дальше? Впереди был долгий летний день. Ничего, что-нибудь соображу, на худой конец куплю билет в какой-нибудь город, остановлюсь там в гостинице… Да, для начала неплохо бы выяснить, сколько денег осталось у меня на карточке. С тех пор как Глеб вернулся из Италии, он запретил мне тратить бабушкины деньги. Я нашла банкомат и получила распечатку. Что за чудеса? На моем счете было пять тысяч триста двадцать четыре доллара! Значит, бабушка опять подкинула мне денег. Ну почему меня к ней не пускают? Почему я не могу хоть своей любовью и заботой отплатить ей за все? Кроме того, в сумке у меня лежало еще четыреста баксов. Я чувствовала себя почти миллионершей. Для начала просто роскошно! На эти деньги я могу прожить еще долго, мне много не нужно, главное – найти крышу над головой. И я знаю, как это сделать! Я вышла на Каланчевку и села в троллейбус, который довез меня до