– Линда, честное слово, не знаю…

Она взяла его за руки.

– Ну, Джим, пожалуйста. Вы можете остановиться у меня. Я хорошо готовлю, и у меня есть прелестная комната для гостей.

– Зачем? Вы ведь думали, что на Земле больше никого не осталось.

– Глупый вопрос. В приличном доме всегда должна быть комната для гостей! В пруду будете купаться, найдем вам шикарный 'ягуар'…

– Я бы предпочел 'кадиллак'…

– Как угодно. Ну, что скажете, Джим? Договорились?

– Хорошо, Линда, - проворчал он неохотно. - Договорились.

Это был действительно прелестный дом. Овальный пруд в мягких лучах июньского солнца отливал голубизной, там и тут крякали утки. Дом выходил окнами на запад, а вокруг него расстилался парк.

Майо завистливо посмотрел на пруд.

– Только яхт недостает… - произнес он.

– Здесь их было полным-полно, когда я въехала, - сказала Линда.

– Я всегда мечтал иметь модель корабля. Однажды, совсем маленьким…

Майо умолк. Откуда-то донеслись звуки тяжелых ударов, будто камнем били о камень. Все прекратилось так же внезапно, как и началось.

– Что это?

Линда пожала плечами.

– Точно не знаю. Думаю, что разрушается город. Вы еще увидите, как иногда разваливаются здания. Привыкаешь со временем… Ну, входите.

Она вся светилась гордостью за свое жилище, хотя у Майо многочисленные украшения вызвали легкое раздражение. Однако викторианская гостиная, спальня-ампир и 'деревенская' кухня с настоящей керосиновой плитой произвели на него впечатление. Комната для гостей в колониальном стиле с изящными светильниками, с диваном на изогнутых ножках и ворсистым ковриком его обеспокоила.

– Здесь все такое девичье…

– Естественно. Я ведь девушка.

– Да, конечно. Я имею в виду… - Майо подозрительно огляделся. - Ну, парню подошли бы менее хрупкие вещи.

– Не волнуйтесь. Диван вас выдержит. Теперь запомните, Джим. Ботинки в комнате снимать. С ковриком будьте поаккуратней, на ночь лучше убирайте. Я взяла его в музее и не хочу, чтобы он трепался. У вас смена одежды есть?

– Только то, что на мне.

– Завтра достанем другую. Ваше тряпье даже стирать не стоит.

– Послушайте, - в отчаянии взмолился он. - Обоснуюсь-ка я, пожалуй, прямо в парке.

– Почему?!

– Видите ли, я больше привык к этому, чем к таким домам. Но вы не беспокойтесь, Линда, я где-нибудь поблизости.

– Чепуха, - твердо заявила Линда. - Вы мой гость и будете жить здесь. Теперь мыться - я угощу вас обедом.

Ели они из дорогих китайских тарелок, пользовались шведскими серебряными вилками. Обед был довольно легким, и Майо остался голоден, но сказать об этом не решился. Не желая придумывать повод выйти в город и перехватить что-нибудь посущественней, он просто отправился спать, сняв ботинки, но совершенно забыв про коврик.

Утром его разбудило громкое кряканье. Соскочив с постели и подойдя к окну, он увидел, как с пруда взлетают утки, испуганные каким-то красным пятном. Когда глаза Майо привыкли к яркому свету, он разглядел, что это купальная шапочка. Потягиваясь и зевая, Джим вышел к воду. Линда радостно приветствовала его, подплыла к берегу и вылезла. Кроме красной шапочки на ней ничего не было. Майо отодвинулся, чтобы на него не попали брызги.

– Доброе утро, - сказала Линда. - Хорошо спал?

– Доброе утро, - ответил Майо. - Нормально. Ух, вода, должно быть, холодная-холодная. У тебя гусиная кожа.

– Вода изумительная. - Она стянула шапочку и распустила волосы. - Где полотенце? Ах вот… Давай, Джим, сразу освежишься.

– Кому охота купаться в такую холодину?

– Ну же, не трусь!

Раскат грома расколол тихое утро. Майо пораженно уставился в небо.

– Какого черта!.. Что это? Будто самолет прошел звуковой барьер! воскликнул он.

– Смотри, - приказала Линда. - Вот! - воскликнула она, указывая на запад. - Видишь?

Один из вестсайдских небоскребов величественно оседал, разваливаясь на глазах. Поднялся столб пыли, почва задрожала, и тут же раздался грохот падения.

– Боже, что за зрелище, - пробормотал ошеломленный Майо.

– Упадок и разрушение… - прокомментировала Линда. - Ну, ныряй, Джим. Я принесу тебе полотенце.

Она вбежала в дом. Майо скинул брюки и снял носки, но все еще стоял на берегу, с несчастным видом трогая воду ногой, когда она вернулась с громадным купальным полотенцем.

– Ужасно холодно, Линда, - пожаловался он.

– Разве тебе не приходилось принимать холодный душ?

– Ни в коем случае! Только горячий.

– Джим, если будешь так стоять, никогда не решишься. Посмотри на себя, ты уже дрожишь. Это у тебя что на груди, татуировка?

– Ага. Пятицветный питон. Восточный. Он обвивается по всему телу. Видишь? - Майо с гордостью повернулся. - Мне его накололи в Сайгоне в шестьдесят четвертом, когда я служил на флоте. Красиво, да?

– А не больно?

– Ерунда! Другие парни выставляют это так, будто они перенесли адские муки, но это просто бахвальство.

– Ты служил на флоте в шестьдесят четвертом?

– Ну.

– Сколько же тебе было лет?

– Двадцать.

– Значит, теперь тебе тридцать семь? И седина у тебя преждевременная?

– Наверно.

Линда посмотрела на него с задумчивым видом.

– Знаешь, что? Если решишься окунуться, не мочи голову.

Она снова вбежала в дом. Майо, застыдившись своих колебаний, заставил себя опустить ногу в пруд. Он стоял по пояс в воде, опасливо брызгая на плечи и грудь, когда вернулась Линда - со стулом, ножницами и расческой.

– Разве не прекрасно?

– Нет.

Она рассмеялась.

– Ну, хорошо, выходи. Я тебя подстригу. И бороду уберем. Посмотрим, на кого ты похож.

Через пятнадцать минут Линда оглядела плоды своего труда и удовлетворенно кивнула.

– Красив, очень красив.

– Ну, ты уж хватила. - Он покраснел.

– На кухне я согрела воду. Иди побрейся. И не вздумай одеваться. После завтрака мы подберем тебе одежду, а потом… Пианино.

– Но я не могу разгуливать по улице голышом! - смущенно возразил Майо.