– Линда, честное слово, не знаю…
Она взяла его за руки.
– Ну, Джим, пожалуйста. Вы можете остановиться у меня. Я хорошо готовлю, и у меня есть прелестная комната для гостей.
– Зачем? Вы ведь думали, что на Земле больше никого не осталось.
– Глупый вопрос. В приличном доме всегда должна быть комната для гостей! В пруду будете купаться, найдем вам шикарный 'ягуар'…
– Я бы предпочел 'кадиллак'…
– Как угодно. Ну, что скажете, Джим? Договорились?
– Хорошо, Линда, - проворчал он неохотно. - Договорились.
Это был действительно прелестный дом. Овальный пруд в мягких лучах июньского солнца отливал голубизной, там и тут крякали утки. Дом выходил окнами на запад, а вокруг него расстилался парк.
Майо завистливо посмотрел на пруд.
– Только яхт недостает… - произнес он.
– Здесь их было полным-полно, когда я въехала, - сказала Линда.
– Я всегда мечтал иметь модель корабля. Однажды, совсем маленьким…
Майо умолк. Откуда-то донеслись звуки тяжелых ударов, будто камнем били о камень. Все прекратилось так же внезапно, как и началось.
– Что это?
Линда пожала плечами.
– Точно не знаю. Думаю, что разрушается город. Вы еще увидите, как иногда разваливаются здания. Привыкаешь со временем… Ну, входите.
Она вся светилась гордостью за свое жилище, хотя у Майо многочисленные украшения вызвали легкое раздражение. Однако викторианская гостиная, спальня-ампир и 'деревенская' кухня с настоящей керосиновой плитой произвели на него впечатление. Комната для гостей в колониальном стиле с изящными светильниками, с диваном на изогнутых ножках и ворсистым ковриком его обеспокоила.
– Здесь все такое девичье…
– Естественно. Я ведь девушка.
– Да, конечно. Я имею в виду… - Майо подозрительно огляделся. - Ну, парню подошли бы менее хрупкие вещи.
– Не волнуйтесь. Диван вас выдержит. Теперь запомните, Джим. Ботинки в комнате снимать. С ковриком будьте поаккуратней, на ночь лучше убирайте. Я взяла его в музее и не хочу, чтобы он трепался. У вас смена одежды есть?
– Только то, что на мне.
– Завтра достанем другую. Ваше тряпье даже стирать не стоит.
– Послушайте, - в отчаянии взмолился он. - Обоснуюсь-ка я, пожалуй, прямо в парке.
– Почему?!
– Видите ли, я больше привык к этому, чем к таким домам. Но вы не беспокойтесь, Линда, я где-нибудь поблизости.
– Чепуха, - твердо заявила Линда. - Вы мой гость и будете жить здесь. Теперь мыться - я угощу вас обедом.
Ели они из дорогих китайских тарелок, пользовались шведскими серебряными вилками. Обед был довольно легким, и Майо остался голоден, но сказать об этом не решился. Не желая придумывать повод выйти в город и перехватить что-нибудь посущественней, он просто отправился спать, сняв ботинки, но совершенно забыв про коврик.
Утром его разбудило громкое кряканье. Соскочив с постели и подойдя к окну, он увидел, как с пруда взлетают утки, испуганные каким-то красным пятном. Когда глаза Майо привыкли к яркому свету, он разглядел, что это купальная шапочка. Потягиваясь и зевая, Джим вышел к воду. Линда радостно приветствовала его, подплыла к берегу и вылезла. Кроме красной шапочки на ней ничего не было. Майо отодвинулся, чтобы на него не попали брызги.
– Доброе утро, - сказала Линда. - Хорошо спал?
– Доброе утро, - ответил Майо. - Нормально. Ух, вода, должно быть, холодная-холодная. У тебя гусиная кожа.
– Вода изумительная. - Она стянула шапочку и распустила волосы. - Где полотенце? Ах вот… Давай, Джим, сразу освежишься.
– Кому охота купаться в такую холодину?
– Ну же, не трусь!
Раскат грома расколол тихое утро. Майо пораженно уставился в небо.
– Какого черта!.. Что это? Будто самолет прошел звуковой барьер! воскликнул он.
– Смотри, - приказала Линда. - Вот! - воскликнула она, указывая на запад. - Видишь?
Один из вестсайдских небоскребов величественно оседал, разваливаясь на глазах. Поднялся столб пыли, почва задрожала, и тут же раздался грохот падения.
– Боже, что за зрелище, - пробормотал ошеломленный Майо.
– Упадок и разрушение… - прокомментировала Линда. - Ну, ныряй, Джим. Я принесу тебе полотенце.
Она вбежала в дом. Майо скинул брюки и снял носки, но все еще стоял на берегу, с несчастным видом трогая воду ногой, когда она вернулась с громадным купальным полотенцем.
– Ужасно холодно, Линда, - пожаловался он.
– Разве тебе не приходилось принимать холодный душ?
– Ни в коем случае! Только горячий.
– Джим, если будешь так стоять, никогда не решишься. Посмотри на себя, ты уже дрожишь. Это у тебя что на груди, татуировка?
– Ага. Пятицветный питон. Восточный. Он обвивается по всему телу. Видишь? - Майо с гордостью повернулся. - Мне его накололи в Сайгоне в шестьдесят четвертом, когда я служил на флоте. Красиво, да?
– А не больно?
– Ерунда! Другие парни выставляют это так, будто они перенесли адские муки, но это просто бахвальство.
– Ты служил на флоте в шестьдесят четвертом?
– Ну.
– Сколько же тебе было лет?
– Двадцать.
– Значит, теперь тебе тридцать семь? И седина у тебя преждевременная?
– Наверно.
Линда посмотрела на него с задумчивым видом.
– Знаешь, что? Если решишься окунуться, не мочи голову.
Она снова вбежала в дом. Майо, застыдившись своих колебаний, заставил себя опустить ногу в пруд. Он стоял по пояс в воде, опасливо брызгая на плечи и грудь, когда вернулась Линда - со стулом, ножницами и расческой.
– Разве не прекрасно?
– Нет.
Она рассмеялась.
– Ну, хорошо, выходи. Я тебя подстригу. И бороду уберем. Посмотрим, на кого ты похож.
Через пятнадцать минут Линда оглядела плоды своего труда и удовлетворенно кивнула.
– Красив, очень красив.
– Ну, ты уж хватила. - Он покраснел.
– На кухне я согрела воду. Иди побрейся. И не вздумай одеваться. После завтрака мы подберем тебе одежду, а потом… Пианино.
– Но я не могу разгуливать по улице голышом! - смущенно возразил Майо.