человека едина.

Юджин вздохнул и поморщился. Бесс сделала движение к нему.

— Вам нехорошо?

Он жестом остановил ее.

— Будет нехорошо, если ты не согласишься. Да, у меня была еще одна мысль — отрыть хоспис. Но это занятие требует времени, а у меня его нет. А тут газета с твоей фотографией, как перст Судьбы. Ты так похожа на свою мать…

Бесс молчала, ей казалось, сердце вот-вот разорвется на части. Некогда голубые, а теперь выцветшие, или нет, выстиранные жизнью глаза смотрели на нее, и, ей показалось, она читает в них насмешливое: «Не пытайся, тебе не уйти от соблазна».

— Да, я предлагаю тебе великий соблазн. — Юджин Макфайр усмехнулся. — От него ты не сможешь отказаться. — Его губы насмешливо искривились. — Никому не избежать соблазна. Или начать приводить примеры от Адама и Евы?

Бесс покачала головой.

— Ну если уж они не сумели устоять, то где мне справиться с собой… — Она пожала плечами. — Вы так думаете, да?

Юджин пропустил ее слова мимо ушей.

— Я хочу, чтобы ты согласилась. Поклянись, девочка, поклянись, что сделаешь это для меня. — Он помолчал, дыхание его стало тяжелым, со свистом. — А я помогу тебе сделать то, что ты не сумеешь без меня. Давай поможем друг другу.

Юджин предвкушал удачу, лицо его переменилось, глаза стали небесно-синими, он казался уже не таким болезненным и потусторонним, как еще минуту назад. Он выпрямился в кресле, и, казалось, сейчас вскочит на ноги и станет таким, каким когда-то знала его мать Бесс.

Он понимал, о чем думает Бесс. Проведя много времени в полном одиночестве, Юджин целыми днями думал, размышлял, анализировал и теперь удивлялся, что, чем меньше он видит людей, тем лучше понимает их. Может быть, потому, что научился каждое движение своей души соотносить с внешними проявлениями — во взгляде, в улыбке, в движении губ.

Он не вскочил, потому что не мог этого сделать при всем желании — болезнь удерживала его в кресле, и, как говорили доктора, он обречен оставаться в нем до конца дней.

До конца. До которого осталось совсем чуть-чуть. Но при этой мысли Юджин ощутил радостный прилив сил — как он здорово придумал! Эта ярко-рыжая красавица станет его проводником туда, что находится по другую сторону бытия. Ей никуда не деться.

И ему больше не надо подбирать слова, не надо стараться щадить ее слух — такие вещи лучше обрушить на человека сразу, чтобы до него дошла суть. Все остальное — после, когда человек, уже приняв решение, станет мучительно обдумывать: да на что я согласился? Но пути назад у Бесс не будет, потому что слишком уж заманчиво предложенное им.

— Да, дорогая, тебе придется выйти за меня замуж… — Юджин тихонько засмеялся. — Выйти замуж за старика… А потом овдоветь.

Бесс шумно втянула воздух.

— Ведь мы оба знаем, на что идем. Каждый должен получить то, что хочет. Ведь так? Я — ухожу, ты — остаешься. Все мое остается тебе. — Он протянул руку, положил свою крепкую ладонь на ее тонкую кисть и продолжил: — Я всегда знал: если чего-то хочешь по-настоящему, непременно отыщется путь, который приведет к цели. Всегда найдется спутник, который поможет переплыть через любую реку. Даже через такую, как Стикс. Ну как, начнем?

Бесс вздохнула, расцепила руки, которые держала на коленях.

— Ты можешь подумать, детка, но недолго, — добавил Юджин, поспешив ей на помощь.

Она усмехнулась.

— До утра?

— Да, не долее. — Юджин улыбнулся. — Тебе приготовлена комната наверху. Уютная спаленка. А я… Я наверх уже не поднимаюсь. А раньше очень любил проводить там ночь. Там много спален для гостей. Иди, устраивайся, а потом, если не слишком устала, спускайся сюда, мы с тобой посидим.

— Мы можем послушать ваш голос? — вдруг спросила Бесс.

— Разумеется. Не нынешний, конечно? Я вообще-то довольно разговорчивый… старичок.

Бесс фыркнула.

— Старичок? Но вы, должно быть, ровесник моей матери?

— Не совсем. Я моложе. Выдам секрет твоей матушки: она любила иметь дело с мужчинами помоложе, ведь и твой отец был на десять лет моложе Марты.

Бесс кивнула, старательно подсчитывая, сколько сейчас Юджину Макфайру.

— Не трудись, мне только что исполнилось сорок девять.

Бесс кивнула.

— Но у каждого свой срок. Я рано начал. Когда мы с твоей матушкой заключили сделку, я был подростком. К тому времени она уже попробовала себя в кино.

— А если бы не ваш голос, она бы в том кино и осталась?

Юджин пожал плечами.

— Как знать? Мы никогда не узнаем о том, куда ведет дорога, если не пройдем по ней.

Бесс встала.

— Я поднимусь в спальню и скоро спущусь к вам, хорошо?

Юджин ободряюще кивнул.

— Прекрасно, милая. Я буду ждать.

Спальня, приготовленная для Бесс, оказалась небольшой, отделанной в бежевых тонах. Деревянные панели, скорее всего из красного дерева, которому не один век, придавали комнате сходство с дорогим комодом, в котором должны лежать только самые цепные вещи. При этой мысли Бесс улыбнулась — да уж, похоже, она может стать весьма ценной вещью, если согласится на предложение этого… старика.

Старика? Называть сорокадевятилетнего мужчину стариком только потому, что он старше тебя на четверть века? О нет, это слово не вяжется с Юджином Макфайром. Бесс вспомнила его синий, да-да, абсолютно синий взгляд, которым он провожал ее, когда она направлялась к лестнице. Эти глаза видели ее мать молодой, гораздо моложе, чем она, Бесс, сейчас. Но Юджин был мальчиком в ту пору. Талантливым мальчиком. Который страстно хотел стать певцом.

Он им стал.

А мать хотела стать актрисой. И тоже ею стала.

Она, Бесс, тоже хочет… того, чего не должна хотеть. Но Юджин готов помочь ей.

Бесс немедленно пришло в голову, что и Юджин, и ее мать заплатили за полученное. Мать — инсультом и ранней смертью. Юджин — неизлечимой болезнью, которая ведет его следом за ее матерью.

Ну и что? Бесс пожала плечами. Хоть миг, но мой.

Она прошла мимо широченной кровати, похожей на тс, которые описывают в исторических романах, — на четырех деревянных столбиках, с балдахином из темного бархата. Уютно становится даже при взгляде, брошенном на эту «норку».

Бесс подошла к окну, из которого открывался вид на партерный газон, за которым виднелись клумбы. Впрочем, назвать подобное клумбами можно лишь с большой натяжкой — это вспышки цвета — желтого, алого, пурпурного, голубого. Розы… голубые? Она прищурилась, но так и не смогла разглядеть, не ошиблась ли.

Бесс толкнула массивную дверь с золоченой, надраенной до блеска ручкой и оказалась в ванной.