оземь».

Бросил мальчик рыбку оземь, стала из нее девушка-красавица: «Кто, – говорит, – меня разбудил? Будь ты, вьюноша, мне суженым, а ты, дедушка, мне батюшкой».

Ну, те согласились. Они и повенчались. Жена мужу и говорит: «Иди, – говорит, – к царю, проси места против него или рядом с ним».

Пошел молодец к царю. «Дай мне, – говорит, – место против себя или рядом с собой».

Тут созвал царь думщиков и сенаторов. Думали они, думали, и дал царь место напротив себя. Как сел Иван на то место, так увидел царь его жену прекрасну, залюбил ее, чисто жить не может.

Как тут быть, как Ивана со свету сжить?

Созвал царь думщиков и сенаторов и заставил их думать, как Ивана со свету сжить ловчее.

Они и надумали: «Пошли его, государь, в далекие царства найти Нешто-нашто: на стол собирает- обирает».

Царь его призвал и говорит: «Куда хочешь иди, а мне забаву приноси: Не-што-нашто: на стол собирает-обирает».

Иван, домой пришедши, гораздо плакал, а жена ему говорит: «Чего ты убиваешься, на тебе письмецо, поезжай до моей тетки в самый лес, она тебе все поможет».

Он взял письмецо, пошел в самый лес. Шел, шел, дошел до избушечки. Вокруг избушечки огород. Тут старушечка прыгает через грядку: «Фу-фу-фу, что это такое! Русский дух ко мне в лес зашел!»

Тут Иван письмецо женино ей и отдал. Она прочитала: «А, – говорит, – ты мой племяш. Дам я тебе клубочек, он тебя до дела доведет».

Тут она его прикормила, припоила, спать повалила. А наутро дала ему клубочек. Он его кинул на дорогу и вслед пошел.

Прикатился клубочек до темной пещерки. Вошел Иван в пещерку – там темно, стол стоит длинный. Иван за печью притаился. Долго ли, коротко ли, набежало сорок разбойников, за стол сели и кричат: «Нешто- нашто, подай есть!»

Тут вдруг в пещерке светло стало, никого не видать, а на столе и блинов, и каши, и варенна, и жаренна, и вина, и браги досыта. Ну, разбойники поели и ушли. Иван из-за печки выскочил, за стол сел и говорит: «Нешто-нашто, подай есть!» Нешто-нашто не шло, не катилося – на столе очутилося.

А Ивану одному скучно. Он и говорит: «Нешто-нашто, садись со мной!» Нешто-нашто и говорит: «Двадцать лет разбойникам служу, никогда меня не позвали; я с тобой куда хошь пойду!» Ну, это Ивану на руку. «Пойдем, – говорит, – к моему царю».

Долго ли, коротко ли, царь дожидается, вдруг приходит Иван. «Я, – говорит, – тебе все достал. Открой свою столовую, сейчас дело покажем».

Царь открыл столовую, там стол стоит пустой. Иван как гаркнет: «Нешто-нашто не шло, не катилося – на столе очутилося!»

Вдруг на столе всякой еды навалило.

Ну, тут царь его залюбил. Это очень сенаторам не нравится. Они царю и говорят: «Есть, царь-батюшка, в некотором царстве кот; песни поет – унынье берет, голосом потянет – трава повянет. Вот бы ты его достал. Иван – он знает».

Позвал царь Ивана. «Ты, – говорит, – похвалился кота достать, что песни поет. Чтоб в три дня принес!»

Пошел Ваня домой, плачет. Жена ему говорит: «Не плачь, Ванюшко, вот тебе письмецо, иди в самый лес, тебе тетка поможет».

Пошел Ваня в самый лес. Стоит в лесу фатерка. У фатерки Баба-Яга. Она письмо прочла, да и дала ему клубочек, да и дала ему мяса много. «Пойдешь, – говорит, – за клубочком, увидишь фатерку, в той фатерке кот живет. Ты там мяса положи. Когда весь кот выйдет, тогда хватай».

Пошел Ваня за клубочком. Пришел Ваня до каменной фатерки. Положил мясо у порога, а сам за дубом спрятался. Почуял кот мясо. Голову высунул, сам рычит, как тигр. А Ваня молчит. Вот и полкота выскочило. Стал кот смирней. А Ваня все молчит. Вот кот и весь вышел, стал мясо есть, стал такой ласковый. Тут Ваня и вышел и взял кота. Кот такой распевок!

Принес Ваня кота к царю. Как велит царь, так кот и запоет. Песню поет – унынье берет, голосом потянет – трава повянет. Тут царь Ваню еще прытче залюбил!

Думщики и сенаторы озлобились, да и говорят: «Есть, царь-батюшка, волк – медный лоб, делает он гусли-самогуды. Твой Ванька похвалился достать».

Позвал царь Ивана: «В три дня, – говорит, – мне гусли-самогуды достань».

Пришел Иван домой, плачет. Жена говорит: «Слезами горю не поможешь».

Сковала ему жена латы железные, колпак оловянный и чистую рубашку без пятенышка дала.

Шел Иван далеко, долго ли, коротко ли, уже рубашка попятнилася, женина клюка переломалася, лапти перегнулися, шишак градом выбило. Вот дошел до избушечки, а в избушечке старая БабаЯга сидит. Он ей дал письмо прочесть. Она прочла, да и говорит: «Ты, – говорит, – мой племяш. Прилетит сюда сейчас волк – медный лоб, будет с тобой в карты играть да велит, чтоб ты не спал, да краюшки хлеба не даст. Ты за ним смотри, не дремли. А то он тебе голову снесет».

Тут прилетел волк – медный лоб: «Что это, – говорит, – за мужик? Давай в карты играть!»

Сели они в карты играть. Играли-играли, Иван пристал, глаза не глядят. Как волка в обман ввести? А волк спрашивает: «Мужик, ты дремлешь?» – «Нет, – говорит, – думу думаю». – «А что у тебя за дума?» – «А что, сколько лесу рубят, а есть еще больше». – «Правда ли, мужик? Полечу погляжу!»

Волк – медный лоб улетел, а Иван поел, попил, спать лег. Долго ли, коротко ли, его бабушка и разбудила. Прилетел волк – медный лоб, сели опять в карты играть. Играли, играли... «Мужик, ты дремлешь?» – «Нет, думу думаю». – «А какая у тебя дума?» – «Сколько народу помирает, а живет больше!» – «Правда ли, мужик? Полечу погляжу!»

Волк – медный лоб улетел, а Иван поел, попил, спать лег. Тут больно быстро его бабка разбудила. Прилетел волк – медный лоб, стали они в карты играть. А Ивану неможется. Играли играли, волк и говорит: «Мужик, ты дремлешь?» А тот забыл и говорит: «Дремлю».

Волк – медный лоб его в поле потащил, а сам за топором побежал – голову сечи. Тут Ваня вынул из котомки женин платочек именной и им глаза закрыл, чтоб смерть пришла – не убояться.

Прилетел волк – медный лоб, топором взмахнул да увидал платочек именной. «Это, – говорит, – у тебя откудова?» – «А это мне жена дала, чтоб смерть пришла, на глаза класть». Волк – медный лоб и говорит: «Так это ты есть мой любимый зятелко?!» Тут он баню истопил, Ваню попарил, напоил, накормил, спать повалил. А наутро гусли-самогуды сделал, Ваню на себя посадил, и поехали.

Ну, в царство приехали, волк сенаторов и думщиков съел. Как есть съел, погрыз!

А у царя теперь кот-певун, да гусли-самогуды, да Нешто-нашто – ему больше и не надо. Он царство Ване с женой и отписал.

Жил-проживал Кузенька один-одинешенек в темном лесу; у него был худой домишко, да один петушок, да пять курочек.

К этому Кузеньке повадилась ходить лисичка; пошел он раз на охоту, и только из дому, а лисичка тут как тут; прибежала, заколола одну курочку, изжарила и скушала.

Воротился Кузенька, хвать – нет курочки! И думает: верно, коршун утащил.

На другой день пошел опять на охоту. Попадается ему навстречу лисичка и спрашивает:

– Куда, Кузенька, идешь?

– На охоту, лисичка!

– Ну, прощай! – И тотчас же побежала к нему в избу, заколола курочку, изжарила и скушала.

Пришел домой Кузенька, хватился курочки – нету! Пало ему в догадку: «Уж не лисичка ли кушает моих курочек?»

Вот на третий день он крепко-накрепко заколотил у себя в избе окна и двери, а сам пустился на промысел. Неоткуль взялась лисичка и спрашивает:

– Куда идешь, Кузенька?

– На охоту, лисичка!

Лисичка тут же и побежала к дому Кузеньки, а он поворотил да вслед за нею. Прибежала лисичка,