Уилл прорезал еще одно маленькое окошко там, куда указал отец, и, посмотрев туда, они заметили перемену в ходе битвы. Атакующие войска начали отступать; отряд бронированных машин прекратил движение вперед, медленно развернулся под прикрытием артиллерийского огня и пополз обратно. Эскадрилья летательных аппаратов, которая уже брала верх в упорном бою с гироптерами лорда Азриэла, описала в небе полукруг и стала удаляться на запад. Силы царства на земле – колонны вооруженных винтовками пехотинцев, группы людей с огнеметами, ядораспылителями, оружием, которого никто из наблюдающих никогда не видел, – все они мало-помалу переставали сражаться и поворачивали вспять.
– Что случилось? – спросил Ли. – Они покидают поле боя – но почему?
Казалось, повода для этого нет: сторонников лорда Азриэла было меньше, они были хуже вооружены и многие из них лежали раненые.
Тут Уилл заметил, что духи вдруг заволновались. Они указывали в небо, где что-то двигалось.
– Призраки! – воскликнул Джон Парри. – Вот в чем причина!
И впервые в жизни Уиллу и Лире почудилось, что они могут видеть этих существ – что-то вроде прозрачных дрожащих вуалей, падающих с неба, как пух. Но они были почти неразличимы, особенно те, что уже достигли земли.
– Что они делают? – спросила Лира.
– Направляются вон к тому стрелковому взводу… И Уилл с Лирой мгновенно поняли, что должно случиться, и закричали в ужасе:
– Бегите! Спасайтесь!
Услышав голоса детей где-то совсем рядом, некоторые солдаты стали изумленно оборачиваться. Другие, увидев первого Призрака – что-то странное, бледное, алчно несущееся к ним, – вскинули винтовки и принялись стрелять, но, разумеется, безрезультатно. И тут Призрак напал на ближайшего из них.
Это был воин из Лириного мира, африканец. Его деймон, длинноногая рыжевато-коричневая кошка с черными пятнами, оскалил зубы и изготовился к прыжку.
Все они видели, как мужчина бесстрашно поднял винтовку и прицелился, не отступив ни на шаг; а потом его деймон забился в невидимой сети, беспомощно рыча и воя, и человек кинулся к нему, уронив оружие и выкрикивая его имя, но сразу же рухнул наземь, теряя сознание от боли и жуткой тошноты.
– Ну же, Уилл! – сказал Джон Парри. – Выпускай нас – мы сразимся с этими тварями!
И Уилл раскрыл окно пошире и выбежал оттуда во главе армии духов; и тут завязалась самая странная битва, какую только можно себе представить.
Духи толпой вывалили из-под земли – бледные силуэты, ставшие еще бледнее на дневном свету. Им больше нечего было бояться, и они ринулись на Призраков и стали хватать, рвать и терзать этих хищников, которых Лира с Уиллом практически не видели.
Стрелки и прочие живые воины были ошеломлены: они не могли ничего разобрать в этой призрачной битве. Размахивая ножом, Уилл прокладывал себе путь в самой ее гуще – он хорошо помнил, как Призраки убегали от его оружия.
Лира следовала за ним по пятам, жалея, что ей нечем обороняться, но озираясь по сторонам и внимательно наблюдая за происходящим. Время от времени она словно бы замечала Призраков по маслянистому блеску в воздухе, и именно она первой содрогнулась, почуяв опасность.
С Салмакией на плече она очутилась на небольшой возвышенности – это был просто холмик в окружении кустов боярышника, но отсюда можно было видеть всю широкую равнину вокруг, разоренную захватчиками.
Солнце стояло прямо над ней. Впереди, на западном горизонте, лежала груда сверкающих облаков; ее то и дело раскалывали трещины мрака, а вершину трепали гуляющие в поднебесье ветры. В той стороне тоже скопились наземные силы противника: поблескивали боками машины, над замершими в ожидании полками развевались пестрые флаги и знамена.
Позади и чуть слева от нее начиналась неровная холмистая гряда, уходящая к крепости. Серые склоны холмов ярко блестели в ослепительных предгрозовых лучах, а на дальних башнях из черного базальта суетились крохотные фигурки людей: они чинили поврежденный парапет, наводили на цель орудия или просто наблюдали.
Примерно тогда Лира ощутила тот первый легкий приступ тошноты, боли и страха, который так ясно говорит о приближении Призрака.
Она сразу поняла, что это значит, хотя никогда раньше не чувствовала ничего подобного. И это сказало ей о двух вещах: во-первых, о том, что она теперь уязвима для Призраков, а значит, достаточно повзрослела; и во-вторых, о том, что Пан должен быть где-то поблизости.
– Уилл… Уилл! – окликнула она.
Он услыхал ее и обернулся с ножом наготове. Глаза у него горели.
Но едва он открыл рот, как захлебнулся воздухом, пошатнулся и схватился за горло, – и она поняла, что с ним происходит то же самое.
– Пан! Пан! – закричала она, поднявшись на цыпочки и озирая все кругом.
Уилл согнулся в три погибели, стараясь подавить тошноту. Спустя несколько мгновений гнетущее чувство прошло, точно их деймонам удалось сбежать; но дети по-прежнему не знали, где их найти, а на равнине по-прежнему раздавались пальба, чьи-то возгласы, крики боли и ужаса, приглушенное
Сначала Лира почувствовала этот ветер щеками, потом увидела, как клонится трава, а потом услышала, как шелестят кусты боярышника. Небеса вверху набухли грозой: из туч ушли все остатки белизны, и теперь там перекатывалось что-то сернисто-желтое, сине-зеленое, дымчато-серое, маслянисто-черное – тошнотворная вихрящаяся масса в целые километры высотой и шириной в горизонт.
Позади все еще сияло солнце, так что каждая рощица и каждое отдельное дерево на равнине вырисовывались до боли ярко и четко – крохотные хрупкие творения, бросающие тьме вызов каждым своим листочком, прутиком, плодом и цветком.
И на фоне этой картины брели двое, уже почти переставшие быть детьми, – теперь они различали Призраков довольно хорошо. Ветер хлестал Уилла по глазам и швырял Лире в лицо ее собственные волосы; казалось, он должен был унести Призраков прочь, но они по-прежнему опускались с небес на землю, словно ничего не замечая. Рука об руку мальчик с девочкой пробирались меж убитых и раненых: Лира звала своего деймона, Уилл настороженно озирался в поисках своего.
Небо уже полосовали молнии, а потом в их барабанные перепонки ударил первый раскат грома – точно кто-то изо всех сил шарахнул топором. Лира закрыла уши ладонями, а Уилл споткнулся, словно его толкнули в спину. Они прижались друг к другу, подняли глаза и увидели зрелище, которого не видел еще никто ни в одном из миллионов миров.
С востока, где над крепостью остался последний клочок чистого неба, прямо в сторону надвигающейся бури летели ведьмы – клан Руты Скади, Рейны Мити и еще с полдюжины других, – и у каждой в руках было по пылающему факелу из ветки желтой сосны, смазанной битумом.
Те, кто был на земле, услышали треск и рев – это воспламенялись высоко вверху летучие углеводороды. Там, в поднебесье, еще оставались несколько Призраков, и случайно налетевшие на них ведьмы вскрикивали и падали на землю живыми факелами; однако большинство полупрозрачных существ к этому моменту уже достигло земли, и поток ведьм, точно огненная река, лился в самое сердце бури.
Навстречу ведьмам из-за окутанной облаками Горы поднялся отряд ангелов, вооруженных пиками и мечами. Ветер дул им в спину, и они неслись вперед быстрее пущенных из лука стрел, но это не испугало противника: первые ведьмы взмыли еще выше и ринулись оттуда в ряды ангелов, разя горящими факелами налево и направо. У ангелов вспыхивали крылья, и они, охваченные огнем, с криками летели вниз.
А потом с неба упали первые крупные капли дождя. Если тот, кто повелевал грозовыми тучами, рассчитывал погасить ведьминские факелы, его ждало разочарование: сосновые ветки с битумом упрямо горели, шипя и отплевываясь тем сильней, чем больше их заливало. Дождевые капли шлепались оземь, точно маленькие снаряды, поднимая фонтанчики брызг. Не прошло и минуты, как Лира с Уиллом промокли до костей; их трясло от холода, а дождь сек им головы и руки точно острыми камешками. Но, спотыкаясь, они по-прежнему шли вперед, вытирая воду с глаз и крича в общей сумятице: «Пан! Пан!»
