притягивала глаз, как шатающийся зуб притягивает любопытный язык.

А еще было солнце.

Оно плавало под небом и над землей.

И было желтым.

Желтым, как лютик.

Бинки опустилась на траву рядом с рекой. Или, вернее, на зелень. На ощупь трава напоминала губку или мох. Лошадь тут же принялась щипать ее.

Сьюзен слезла на землю, стараясь не поднимать взгляд, однако она не могла не увидеть ярко-синюю реку.

Там плавали оранжевые рыбки. Они выглядели какими-то ненастоящими, потому что, казалось, были созданы человеком, по мнению которого всякая рыба похожа на две изогнутые линии с точкой и треугольным хвостом. Эти рыбки напомнили Сьюзен скелетообразных рыб в мертвом пруду Смерти. Однако они соответствовали… окружению. И она их видела, несмотря на то что вода представляла собой непроницаемый, твердый массив цвета.

Сьюзен присела и опустила в воду руку. Вода была похожа на обычную воду, но между пальцами текла жидкая синева.

И тут Сьюзен поняла, где оказалась. Последний кусочек мозаики встал на место, и знание пышным цветом расцвело в ее голове. Она знала, как будут расположены окна, когда она увидит дом, и как будет подниматься в небо дым из печной трубы.

А на деревьях обязательно будут расти яблоки. И они будут красными, потому что любой знает: яблоки должны быть красными. А солнце — желтым. Небо — голубым. Трава — зеленой.

Но существовал другой мир, «реальный» (так называли его люди, которые в него верили), и небо там могло быть любым — от грязно-белого до закатно-красного и дождливо-серого. И деревья могли выглядеть как угодно — могли быть голыми кривыми сучьями на фоне пасмурного неба или ярко-красными кострами перед наступлением холодов. Солнце было белым, желтым или оранжевым. А вода могла быть коричневой, серой или зеленой.

Здесь цвета были весенними, и весна эта не относилась к реальному миру. То были цвета, порожденные весной взгляда.

— Это детский рисунок, — прошептала она. О боже устало опустился на зелень.

— Каждый раз, когда я смотрю на ту пустоту, у меня начинают слезиться глаза, — пробормотал он. — Я отвратительно себя чувствую.

— Это детский рисунок, — повторила Сьюзен уже громче.

— О боже… кажется, снадобье волшебников перестает действовать…

— Я видела сотни таких, — продолжала Сьюзен, не обращая внимания на его слова. — Ты рисуешь небо наверху, потому что видишь его над своей головой; кроме того, с твоей высоты, с высоты двух футов, не больно-то много неба видать. Тебе все твердят, что трава — зеленая, а вода — синяя. Такой пейзаж ты и рисуешь. Твила так рисует. Я так рисовала. У дедушки сохранилось несколько…

Она замолчала.

— Все дети так рисуют, — наконец сказала она. — Пошли, нужно найти дом.

— Какой дом? — простонал о боже. — Ты не можешь говорить потише?

— Должен быть дом, — решительно произнесла Сьюзен. — Всегда есть дом. С четырьмя окнами. И дым, похожий на пружину, поднимается из трубы. Послушай, это место похоже на деду… на владения Смерти. С реальной географией оно не имеет ничего общего.

О боже подошел к ближайшему дереву и постучал по нему головой, словно проверяя.

— А ощущение как от самой что ни на есть географии, — пробормотал он.

— Ты когда-нибудь видел такие деревья? Похожие на большой зеленый шар на коричневой палочке? — Сьюзен потащила его за собой.

— Не знаю. Впервые вижу деревья. Ой. Что-то упало мне на голову. — Он, вытаращив глаза, посмотрел под ноги. — Оно красное.

— Это яблоко, — пояснила Сьюзен и вздохнула. — Всем известно: яблоки — красные.

Кустов не было, зато были цветы, каждый — с парой зеленых листочков. Они росли отдельно от травы.

А потом деревья кончились и за изгибом реки они увидели дом.

Он не был большим. У него были четыре окна и дверь. Из трубы в небо поднимался штопор дыма.

— Знаешь, что самое смешное, — промолвила Сьюзен, глядя на дом. — Твила тоже рисует такие дома. А сама живет в особняке. Я рисовала такие дома, а родилась во дворце. Почему?

— Возможно, все рисуют этот дом, — дрожащим голосом произнес о боже.

— Что? Ты действительно так думаешь? Все дети рисуют это место. Оно что, заложено им в головы?

— Не спрашивай меня, я просто пытаюсь поддерживать разговор.

Сьюзен задумалась. Ее терзал крайне насущный вопрос: «Что дальше?» Просто подойти и постучаться в дверь?

И она вдруг поняла, что мыслит как всякий нормальный человек…