— Смерть. Ну… Смерть?
— То есть черный балахон…
— … Коса, лошадь цвета блед, кости, череп… Да. Смерть.
— Извини, но я вынужден переспросить, чтобы все было предельно ясно, — спокойным, рассудительным голосом произнес о боже. — Итак, твой дедушка — Смерть, и ты думаешь, что он ведет себя странно?
Пожиратель носков некоторое время настороженно смотрел на волшебников. А потом снова заработал челюстями.
«…Грнф, грнф…»
— Эй, это же мой носок! — закричал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, бросаясь к чудовищу.
Пожиратель носков поспешно отступил.
Он был похож на очень маленького слона с расширенным на конце хоботом, в котором как раз сейчас исчезал один из носков заведующего кафедрой.
— Забавная зверюшка, верно? — спросил Чудакулли и прислонил свой посох к стене.
— А ну выплюнь, подлая тварь! — крикнул заведующий, пытаясь выхватить носок. — Фу!
Пожиратель носков попытался удрать, одновременно не сходя с места. Это может показаться невозможным, даже глупым, но разные маленькие животные частенько ведут себя подобным образом, когда их застают за поеданием чего-нибудь такого, что поедать ни в коем случае нельзя. Ноги пожирателя носков направились прочь, а его шея принялась вытягиваться все дальше и дальше, давая лихорадочно работающим челюстям возможность дожевать. Наконец с громким чавканьем носок окончательно исчез в хоботе, и чудовище, бросив последний грустный взгляд на оставшуюся пищу, утопало за ближайший котел. Спустя некоторое время оно опять высунулось и одним глазом подозрительно посмотрело на волшебников.
— Они очень дорогие, эти носки… — пробормотал заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — С усиленными льняным полотном пятками.
Чудакулли выдвинул один из ящичков, кроющихся в его шляпе, и достал оттуда трубку и ки сет с травяным табаком. Чиркнул спичкой по стенке стиральной машины. Вечер обещал быть более интересным, чем он предполагал.
— Мы просто обязаны во всем этом разобраться, — возвестил он, попыхивая трубкой и заполняя всю прачечную клубами пахнущего осенними кострами дыма. — Нельзя допустить, чтобы всякие твари возникали только потому, что кто-то о них подумал. Это а-гигиенично.
Заложив резкий вираж, сани остановились в самом конце Мошеннического переулка.
— АЛЬБЕРТ, ТЫ ИДЕШЬ ИЛИ НЕТ?
— Хозяин, ты же знаешь, нам нельзя… то есть тебе… то есть это ведь запрещено! Помнишь, что случилось в последний раз?
— МНЕ НЕЛЬЗЯ. А САНТА-ХРЯКУСУ МОЖНО.
— Но маленькая бездомная девочка, умирающая в снегу… Это ведь дух страшдества! — в отчаянии воскликнул Альберт. — Ну, то есть когда люди узнают об этом, то обычно говорят: «Возможно, мы беднее безногого банана, а на страшдественский ужин у нас только грязь и сапоги, но нам повезло больше, чем этой малютке». И чувствуют себя счастливыми и благодарными за то, что имеют.
— НЕ ТЕБЕ УЧИТЬ МЕНЯ, В ЧЕМ ИМЕННО ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ДУХ СТРАШДЕСТВА.
— Да, хозяин, да, конечно. Прошу прощения. Но ведь ей будет только лучше! Она очнется там, где светло, тепло, приятно, играет музыка, и всякие там ангелы склонятся над нею… — Смерть замер.
— А, ЗНАЧИТ, В САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ ПОЯВЯТСЯ АНГЕЛЫ? С ТЕПЛОЙ ОДЕЖДОЙ И ГОРЯЧИМ ПИТЬЕМ?
«О, боги, — подумал Альберт. — Хозяин снова в странном расположении духа».
— Э… нет, не совсем в последнюю минуту, хозяин. Не совсем.
— НУ?
— Скорее после последней минуты. — Альберт смущенно закашлялся.
— ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ПОСЛЕ ТОГО КАК ОНА…
— Да, хозяин. Так положено, я не виноват.
— НО ПОЧЕМУ ОНИ НЕ МОГУТ ПОЯВИТЬСЯ РАНЬШЕ? У АНГЕЛА ДОСТАТОЧНО БОЛЬШАЯ ГРУЗОПОДЪЕМНОСТЬ.
— Не могу сказать, хозяин. Полагаю, люди… они считают, что так более правильно, лучше… — Альберт вдруг замолчал и нахмурился. — Знаешь, хозяин, я вот сейчас как следует подумал над этим, по-моему, это полный…
Смерть опустил взгляд на лежащую в сугробе крохотную фигурку, а потом коснулся пальцем жизнеизмерителя. По стеклу пробежала искра.
— Хозяин, нельзя… — беспомощно пролепетал Альберт, чувствуя себя очень виноватым.
— Можно. Санта-хрякусу можно. он ведь раздает подарки, нет лучшего подарка, чем будущее.
— Да, но…
— АЛЬБЕРТ.
