— О да, — кивнула нянюшка.
В этом не было ничего постыдного. Иногда просто нет времени ни на что, кроме как прыгнуть, не думая ни о чем. Иногда надо довериться опыту, интуиции и прыгнуть. С места нянюшка могла взять довольно высокое решение.
— Так что, наверное, по поводу Призрака у тебя тоже появились кое-какие мыслишки?
— Ну… вроде как представление, да…
— А может, даже имя?
Нянюшка неловко заерзала — и не столько из-за неудобств, причиняемых денежными мешками под юбкой.
— Признаюсь, одна мысль у меня мелькнула. Скорее даже… ощущение. То есть не могу утверждать с уверенностью…
Матушка кивнула.
— Да. Все очень аккуратно подстроено. Одна сплошная ложь.
— Вчера вечером ты сказала, что все поняла.
— Ну да, тут сплошная ложь. Такая же ложь, как с масками.
— А что за ложь с масками?
— Говорят, маски скрывают людские лица.
— Ну и что? Маски и в самом деле скрывают лица! — удивилась нянюшка Ягг.
— Не лица, а лицо. Только то, что снаружи.
Никто не обращал на Агнессу особого внимания. Сцену готовили к сегодняшнему представлению. Оркестр репетировал. Стайку балерин загнали в балетный класс. В прочих помещениях люди, перекрикивая друг друга, распевали арии. Но от Агнессы никому ничего не было нужно.
«Я просто ходячий голос», подумала она.
Поднявшись по лестнице в свою каморку, она села на кровать. Занавески были все еще задернуты. В полумраке светились странные розы. Она спасла их из мусорной корзины потому, что они были так красивы, однако в каком-то смысле она бы предпочла, чтобы этих цветов вообще тут не было. Тогда можно было бы убедить себя, что происшедшее — всего-навсего игра ее воображения.
Из комнаты Кристины не доносилось ни звука. Сказав себе, что на самом деле это
В комнате царил беспорядок. Кристина встала, оделась — или это тщательный, но чересчур старательный вор обшарил в комнате каждый ящичек, каждую полочку? — и была такова. Букеты, расставленные накануне вечером по самым разнообразным банкам и горшкам, были на месте. Те, для которых сосуда не нашлось, тихонько увядали там, где их бросили.
Агнесса вдруг поняла, что пытается сообразить, где бы найти еще кувшинов, и возненавидела себя за это. Это как будто ругаться словечками типа «дрянь». А еще можно написать на себе «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и улечься на пороге вселенной. В этом нет ничего веселого — быть хорошим человеком. А также… иметь чудесные волосы.
Но Агнесса все равно отправилась и разыскала для увядающих цветов кувшины. Потом вернулась к себе.
В комнате доминировало зеркало. Ей даже казалось, что каждый раз, когда она в него смотрится, оно немного увеличивается в размерах.
Итак, пришла пора узнать правду.
С бешено колотящимся сердцем Агнесса ощупала края зеркала. Ощутила небольшую выпуклость. Выпуклость смотрелась как часть рамы, но когда пальцы коснулись ее, раздался щелчок и зеркало чуть-чуть вдвинулось внутрь. Когда же Агнесса надавила на зеркало, оно подалось.
Агнесса выдохнула. И шагнула внутрь.
— Это омерзительно! — воскликнул Зальцелла. — Это потакание самым извращенным вкусам!
Господин Бадья пожал плечами.
— Но мы ведь не пишем на афишах: «Вполне Возможно, Вы Даже Увидите, Как На Сцене Кого-Нибудь Придушат», — возразил он. — Однако новости распространяются очень быстро. А люди любят… драму.
— Вы хотите сказать, Стража не хочет, чтобы
мы закрывались?
— Вот именно. На представлении будут дежурить стражники. Мы должны положиться на них. Они предпримут все необходимые меры безопасности.
— О, нисколько не сомневаюсь.
— Мне все это нравится ничуть не больше, чем тебе, однако у нас нет выхода. Вся надежда на Стражу. Кроме того, если мы отменим представление, народ взбунтуется. В Анк-Морпорке всегда ценили зрелища, будоражащие кровь. Билеты распроданы почти полностью. Шоу должно продолжаться.
— О да, — скривился Зальцелла. — Может, мне перерезать глотку-другую во втором акте? Чтобы уж точно никого не разочаровать?
— Разумеется, ничего такого не требуется, — покачал головой Бадья. — Смертельные случаи нам не нужны. Но…
Это «но» повисло в воздухе, как доктор Поддыхл.
Зальцелла всплеснул руками.
— Так или иначе, я чувствую, худшее уже позади, — закончил Бадья.
— Надеюсь.
— А где сеньор Базилика?
— Госпожа Плюм показывает ему его гримерную.
— А разве госпожу Плюм не убили?
— Нет, с сегодняшнего утра еще не нашли ни одного покойника.
— А вот это хорошая новость.
— Безусловно, тем более что времени уже целых десять минут первого, — произнес Зальцелла с иронией, которую, впрочем, Бадья пропустил мимо ушей. — Думаю, стоит пригласить его на обед. Прошло добрых полчаса с тех пор, как он последний раз перекусывал.
Бадья кивнул. Когда главный режиссер вышел, он еще раз тайком проверил ящики стола. Писем не было. А вдруг все действительно закончилось? И преступником на самом деле был доктор?
Кто-то четыре раза стукнул в дверь. Только один человек на свете способен был стукнуть четыре раза без какого-либо подобия ритма.
— Уолтер, можешь войти.
Уолтер Плюм проковылял в комнату.
— Там дама! — сообщил он. — Хочет видеть господина Бадью!
Нянюшка Ягг сунула голову в дверной проем.
— Э-ге-гей! — крикнула он. — Это всего лишь я.
— Гм-м… госпожа Ягг, не так ли? — произнес Бадья.
Что-то в этой женщине вызывало легкое беспокойство. Он не помнил, чтобы ее имя фигурировало в списке служащих. С другой стороны, она совершенно очевидно пришлась здесь ко двору, она не мертва и прилично заваривает чай. И какое ему дело, что ей за это не платят?
— Силы небесные, и вовсе я не
— Предупредить меня? Предупредить о чем? На сегодняшнее утро у меня больше встреч не назначено. И кто такая эта дама?
— Ты когда-нибудь слышал о госпоже Эсмеральде Ветровоск?
— Нет. А что, должен был?
— Знаменитая покровительница оперы. У нее кругом консерватории, — доверительно сообщила нянюшка. — И банки с деньгами.
