Судя по звуку, теперь на пол посыпались столовые приборы. Потом послышался резиновый «чпок».
— Куда, где?!.
— Не знаю госпожа Скоба!
— Мерзкий котяра, а ты как сюда попал?!
Повернувшись к Агнессе, Андре печально улыбнулся.
— Пожалуй, она слегка перегибает палку, обзывая его такими словами, — сказал он. — Бедняга слегка не в своем уме.
— Честно говоря, все, кого я здесь встретила, подпадают под это определение, — пожала плечами Агнесса.
Андре опять ухмыльнулся.
— Согласен, — кивнул он.
— Я к тому, что все здесь ведут себя так, словно, кроме музыки, на свете вообще ничего не существует! Сюжеты опер абсолютно глупы! В половине историй все держится на том, что человек не узнает собственную жену или служанку просто потому, что та надела крохотную маску! Толстые дамы исполняют роли чахоточных девиц! А игра актеров? Разве это можно назвать игрой?! Ничего удивительного, что все принимают как данность, когда я пою вместо Кристины, — по сравнению с тем, что творится в самой опере, это практически
Внезапно Агнесса осознала, что Андре смотрит на нее с типично оперным выражением лица.
— Разумеется, ведь так оно и есть. Ведь важно
— Опера и не претендует на реалистичность, — произнес Андре. — Именно этим она отличается от театра. Здесь никто не говорит тебе: «А сейчас притворись, что это поле боя, а тот парень в картонной короне на самом деле король». Единственное предназначение сюжета здесь — это заполнить промежуток до следующей арии.
Перегнувшись через стол, Андре взял ее руку в свою.
— Должно быть, для тебя это большое потрясение, — сказал он.
Никогда прежде ни один мужчина не прикасался к Агнессе, разве только чтобы отпихнуть ее в сторону или отобрать конфету.
Она поспешно выдернула свою руку.
— Я, э-э, лучше пойду, порепетирую…
Она почувствовала, как краснота начинает свое победоносное шествие снизу вверх.
— Тебе и в самом деле замечательно удается партия Йодины, — похвалил Андре.
— Я, э-э, занимаюсь с частным преподавателем.
— Тогда он настоящий спец в опере, помяни мои слова.
— Думаю… думаю, так оно и есть.
— Эсме?
— Да, Гита?
— Не то чтобы я жалуюсь…
— Но?
— …Но почему не я изображаю из себя богатую покровительницу оперы?
— Потому что в тебе нет ничего особенного. Таких, как ты, везде полно, Гита.
— А. Ну ладно. — Подвергнув высказывание некоторому обдумыванию, нянюшка Ягг не увидела ни единой неточности, способной повлиять на судебный вердикт. — Тогда все честно.
— Знаешь, я от происходящего не очень-то и в восторге…
— Обработать госпоже ноги? — Маникюрщица уставилась на башмаки матушки и начала вспоминать, где у них в кладовке хранится молоток.
— Должна признать, прическа хороша, — заметила нянюшка.
— У госпожи
— Смотри, чтоб в воде, которой моешься, не плавали головастики, — поделилась матушка. — Кто знает, что они там… — Матушка посмотрела поверх раковины на отражение в зеркале, повернулась одним боком, другим. Поджала губы. — Гм-м, — наконец подвела итог она.
На другом конце матушки маникюрше наконец удалось стянуть с ее ног башмаки и чулки. И, к огромному изумлению, вместо мозолистых и артритных страшилищ ее взору открылись идеальные ножки. Маникюрша даже не знала, с чего начать, потому что делать тут было решительно нечего, но маникюр стоит двадцать долларов, и в таких обстоятельствах лучше пошевелить мозгами и найти себе какое-нибудь занятие.
Нянюшка сидела возле груды покупок и записывала на клочке бумажки расходы. Она не обладала матушкиным даром обращаться с цифрами. Непокорные козявки крутились-вертелись под огрызком карандаша как хотели и все время неправильно складывались.
— Эсме? По-моему, мы уже истратили… долларов где-то с тысячу, и это не считая экипажа. И госпоже Ладе мы еще не заплатили за комнату.
— Ты сама сказала: чтобы помочь девушке из Ланкра, не пожалеешь ничего.
«Деньги — это, по-твоему, ничего?» — хотела было возразить нянюшка, но тут же разругала себя в пух и прах за такие мысли. Одно хорошо: район нижнего белья существенно полегчал.
Труженицы женской красоты пришли к соглашению, что сделали все, что было в их силах. Матушка повернулась во вращающемся кресле.
— Ну, как тебе? — осведомилась она. Нянюшка Ягг вытаращила глаза. В жизни ей довелось видеть немало странных вещей, некоторые из них даже дважды. Она видела эльфов, ходячие камни. Она была свидетельницей, как подковывают единорога. Как-то раз ей на голову упал целый дом. Но она никогда не видела матушку Ветровоск нарумяненной.
Вся известная ей брань, служившая для выражения шока и удивления, внезапно испарилась, и нянюшка неожиданно для себя самой прибегла к древнему проклятию, которое так любила ее бабушка.
— Чтоб мне умадрагориться! — воскликнула она.
— У мадам чрезвычайно гладкая кожа, — заметила девушка, накладывавшая косметику.
— Знаю, — кивнула матушка. — С этим, видно, ничего не поделать.
— Чтоб мне умадрагориться! — повторила нянюшка.
— Пудра и тушь, — усмехнулась матушка. — Ха. Еще одна маска. Ну что ж… — Она наградила парикмахершу ужасной улыбкой. — Сколько мы вам должны? — спросила она.
— Э-э… как насчет тридцати долларов? — робко произнесла парикмахерша. — Это нормальная це…
— Выдай этой жен… этому мужчине тридцать долларов и еще двадцать за беспокойство, — велела матушка, вставая и придерживая прическу.
— Пятьдесят долларов? Да за пятьдесят долларов можно купить всю их
— Гита!
— Ладно, ладно. Звиняйте, мне только надо в банк сходить.
Скромно отвернувшись, она приподняла подол юбки…
… Диньдиньдиньдиньзвонзвонбряк…
…И повернулась обратно, зажимая горсть монет.
— Благодарю, добрая госпо… дорогой господин, — кисло сказала она.
Снаружи ждал экипаж. Самый лучший, какой только матушка сумела нанять за нянюшкины деньги. Ливрейный лакей распахнул дверь. Нянюшка помогла подруге забраться внутрь.
Карета тронулась.
— Поедем прямо к госпоже Ладе. Мне надо переодеться, — сказала матушка. — А потом в Оперу. У нас в запасе не так уж много времени.
— С тобой все в порядке?
— Никогда не чувствовала себя лучше. — Парой ловких касаний матушка поправила прическу. — Гита Ягг, ты ведь не была бы ведьмой, если бы не умела делать скоропалительные выводы, верно?
