Шутовской колпак короной подменил? Гляди - вороны В стаи, жаждущие мяса собираются над троном. Воронье - безумным гоном закружит. Не будешь понят, Даже облеченный властью - шут смешит своих придворных. Что ж, удачливый смельчак, это лезвие меча - Сколько выдержишь на грани, ты игру свою начав? Или, может, сгоряча, срубишь Глову - с плеча Непокорного, в стакане утопив свою печаль? Ксения слегка улыбнулась мне. Слова тоже были знакомые - и я посмотрела на Ксению с удивлением… Неужели? Так и есть - с девичьего лица без единой морщинки на меня смотрели старые-престарые глаза Женщины: слишком много видевшей и знающей. А потом пойдешь плясать - пейте лиха, небеса, И сгорят в твоем веселье и долины, и леса, Но задумчивы глаза, Наблюдающие - за Этим призрачным похмельем и не яви, и не сна. Право, хватит, не надейся, коли шут - шути да смейся, И сгибайся перед ними, бубенцами об пол бейся. Шутка ль, жутко ль - ты напейся да ори. Погромче - песни… Может, кто запомнит имя или кинет кость… Ксения? Ксения Арбелли? Я ошарашено втянула воздух. Ксения лишь чуть-чуть улыбнулась уголками губ и еще раз тихонько провела по струнам, словно завершая аккорд. Звук гитары повис в воздухе искристым ледяным узором. Ксения неуловимым движением подняла голову и тихо, но очень строго произнесла: - Ларс, выйди. И не возвращайся, пока мы с Ириной не позовем… - потому на пару секунд замолчала и добавила. - Ларс, пожалуйста… Поверь, так надо. Ларс недовольно мотнул головой и вышел на лестничную площадку. Но дверью не хлопнул, как я ожидала - напротив, аккуратно прикрыл ее за собой, так, чтоб не было шума. - До сих пор не верит, дурачок… Он же совсем мальчишка, Ирина, ему казалось, что это все игра… - Я знаю, Ксения… Рада встретить вас тут… Может, автограф попросить? - невесело усмехнулась я. - Ага… 'Моей потусторонней подруге' потянет? - она усмехнулась в ответ. И тут же прикусила губу, а темно-карие глаза налились желтизной. - Скажите, Ирина, а как… - Как вы погибли? Думаю - как и все мы, покончили с собой. Ходили сплетни, что Вы повесились после разрыва с Вашим очередным любовником… - Вряд ли из-за любовника, скорей из-за переоценки ценностей… Что, правда, повесилась? Думала, наглотаюсь таблеток. Или вены перережу. Так и представляла себя сидящей в кресле с бокалом вина под какую-нибудь неоклассику… - Арбелли закусила губу. Потом тряхнула черной гривой, изгнала из глаз тоску и заметила. - Берегите Ларса, Ирина, он в Вас по-мальчишески влюблен… - А я в него влюблена совсем по-взрослому, Ксения. Мне будет тяжело его терять. - Не хотите терять - не теряйте. Я бы пожелала Вам счастья, но Вы же знаете главный Закон нашей тюряги - не говорить о счастье. Просто живите, раз уж Вам дали второй шанс… Крики на лестничной площадке прервали наш с Ксений разговор. Мы обе вскочили на ноги и почти синхронно подлетели к дверям - за которыми стоял Ларс, мой Ларс. Я только в этот миг поняла, что боюсь за него не как за своего мужчину, а как мать за ребенка, что меня переполняет какая-то бездумная нежность - и животный страх… Грома и землетрясений не было - был пьяный, трясущийся Ижен, который пытался оттащить Ларса от охраняемой тем двери. Ларс сопротивлялся с мальчишеским упорством, а Ижен матерился и сыпал проклятьями. Его проклятья были почти детскими, какими-то киношными, и мне стало смешно. Я рассмеялась звонко, вызывающе - серые стены подъезда дрогнули, а Ижен, Кэт и Ларс посмотрели на меня с недоумением. - Что, достаточно помахали кулаками? Кэт, забери Ларса в квартиру и напои кофе, а нам с Игорем надо сказать друг другу пару ласковых слов… Тебя не затруднит спуститься со мной на улицу, Игорь? - я произнесла это нарочито ледяным тоном, предполагающим немедленное подчинение. Ижен еще раз чертыхнулся и пошел за мной. - Что это за представление, хотела бы я знать? - А ты теперь никак с этим мальчиком живешь… А девочка что, у вас третья? - Не хами, Ижен, тебе не идет. - А я не против с тобой и с ней одновременно… Да и с мальчиком… Рыжая, Черная и Беленький… А я буду Конь-Блед… Может, тогда мы устроим домашний Апокалипсис и выберемся из этой Богом забытой дыры… - Еще пара словечек в таком же духе, и апокалипсис случится под моей непосредственной организацией… Зачем пришел, Ижен? Чего надо? - Тебя, крошка… Я тут решил немного поиграть в Бога, и мне нужна Богиня… Оставь своего мальчика, он тебе не поможет… - Да ну? А ты, никак, знаешь процедуру оживления таких зомби, как мы? - Ирка… Дура ты… Хочешь, фокус покажу? Ижен отвел руку к ближайшему сухому кусту и с усилием надломил ветку. И - протянул мне - ветка цвела, тяжелая от светло-сиреневых гроздей. Я внимательно и непонимающе смотрела на нее - у всех цветов сирени было по пять, шесть, а то и десять лепестков. Ветка-мутант словно упрекала меня - в своей неподдельной свежести и невыносимом почти цветении. Ижен же смеялся и кричал: - Неужели ты не понимаешь? Неужели до сих пор не понимаешь? У каждого свой ад - свой, и каждый видит его по-своему. И выход отсюда у каждого свой - не надейся, что твой мирок, твой персональный замкнутый круг разомкнется на этом мальчишке! Ветка сирени в моих руках стремительно осыпалась - цветы и листья падали на асфальт и превращались в простой мусор: забытые кем-то окурки сигарет, трамвайные билетики и прочую потерянную сотни лет назад и никому не нужную ерунду. А в моей руке остался лишь жесткий, как отрезок проволоки, каркас - давно высохшая и никогда не распускавшаяся нежным сиреневым облаком палка. Я вскрикнула и отбросила ее - как готовую ужалить в любой момент змею. - А общее, Ижен? Что-то общее же есть? Ты же знаешь… - Есть, Иринка… Конечно, есть. Отсутствие солнца, только и всего.
Теперь мне страшно. По-настоящему страшно… Я смотрю в укрытое облаками небо и плачу. Значит, у каждого свой ад. И каждый видит то, что пожелает… Ларс - готовую его спасти принцессу-суперменшу с длинными ногами и чертями в глазах, Ижен - когда-то давно влюбленную в него Иринку, а я - рыжую стерву, симпатичного мальчика, старого проверенного друга. Поэтессу-певицу, которую всегда мечтала встретить. И город, в котором вечные сумерки и нет солнца. Бывает… Не надо читать на ночь слишком много фантастики. Я рванулась вверх по лестнице. В квартиру, к комоду. Ларс и Кэт, курившие на кухне, недоуменно посмотрели на меня. Я рванула ящик, вытащила портрет Ларса… С картинки на меня все так же взирали спокойные ангельские темно-синие глаза… - Ларс? Что ты видишь, Ларс? - Симпатичная картинка? Ты рисовала? Глаза очень живые… - Ты его не узнаешь, Ларс? - Хм… Что-то есть знакомое… Нет, Ирр, не знаю. Правда, совсем не знаю. - Ну и кто там, Ирр? Кто-то, в ком бы ты хотела увидеть своего спасителя? - Ижен почти смеялся надо мной и над моей попыткой понять. Мне не хватало какой-то маленькой детали, последнего кусочка пазла, никак не встающего на месте… Я догадалась, почти догадалась… - Сказки пишем не мы, девочка… - Неужели это все ложь, Ижен? Все, что было здесь - всего лишь ложь? Придуманная мной для моего же спасения? - 'И взойдет над миром звезда Полынь, и станет все явное ложью, и сгорит в огне звезды полынь треть дня и треть ночи, и станет ночь и день - сумерками…'. Иоанн Богослов, однако. Наверное, Ирр, не совсем ложь… Та правда, в которую ты боишься поверить. Правда отстойника заблудившихся душ. - Поверить? Значит, всего лишь поверить? В заведомую ложь? Я снова стремительно выбежала на улицу. Воздух, мне всего лишь нужен воздух - хотя бы глоток, чтобы мыслить логически. Чтобы поверить в то, во что поверить невозможно. В заведомую ложь. Я с силой зажмурила глаза - сильнее, сильнее, до цветных пятен в глазах, до разбегающихся кругов, до головокружения. Спорим, если сейчас я открою глаза, справа от меня, там, где когда-то была засаженная деревьями окраина города, резко начнет алеть полоска неба? А потом к моей щеке, серой от вечных сумерек щеке прикоснется горячая желтая ладонь. И птицы. Обязательно запоют птицы… И наступит весна. Я так же резко, как закрыла, распахнула глаза. Перед ними плыли цветные пятна, и я не видела неба. Но слышала - где-то далеко, совсем не в той стороне, где я хотела, пророкотал гром. Я до сих пор не верю в то, что здесь взойдет солнце. А в то, что начнется гроза? Усилившийся ветер взметнул пыль под моими ногами, а вечно серое небо почернело. Ижен подошел незаметно, обнял меня за плечи и склонился к самому уху, так, что когда он говорил, его дыхание ледяными иглами впивалось мне в кожу. - Всего лишь поверить в свою собственную ложь, Ирр… Первую каплю дождя я поймала языком. Она пьянила куда сильнее 'Шато де Шале' урожая восемьдесят второго года, которое я уже никогда не попробую. И уж точно была куда слаще - первая капля еще не отлитого ключа от моей добровольной тюрьмы. Да здравствует серебристый дождь, смывающий все грехи куда эффективнее церковного кагора!
Часть вторая. Игра без правил.
