Она улыбнулась, вспомнив, как дико расхохотался Павел в ответ на ее реплику про эти самые носки. И вместо того, чтобы перейти к «продуктивным» занятиям, потянулась наверх, к антресолям. Несколько дней назад именно отсюда Павел доставал их семейный альбом. Тогда она просмотрела его бегло, как просматривают глянцевые журналы на столике в парикмахерской, ожидая, пока закончится время воздействия краски, прокручивая в голове планы на выходные. Ощущение неловкости не покидало Ингу ни на минуту, пока она переворачивала страницы. Как будто она наблюдает в замочную скважину чью-то чужую жизнь. Заниматься этим при свидетелях не слишком приятно. Павел Петров сидел рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь. Прокомментировать каждый снимок. Объяснить – что это за ресторан в Сочи, в котором они обедают, что это за парк в Алуште, в котором они гуляют. Напомнить, что мохнатого серого енота, которого она держит в руках на снимке двухлетней давности, звали Кузей. Рассказать, как этот енот, смертельно уставший и раздраженный к концу своего рабочего дня, попытался цапнуть Ингу за палец, как Инга выронила енота и как долго потом фотограф гонялся за енотом, пытаясь его поймать и вернуть на рабочее место.

Павел готов был рассказать сотни других подробностей об этой жизни, которую Инга подглядывала в замочную скважину. Но она не стала его ни о чем спрашивать. А в тот момент, когда Павел забрал у нее альбом и вышел из комнаты, чтобы убрать его обратно на антресоли, чувство неловкости вдруг исчезло, и на какую-то долю секунды она ощутила вдруг эту чужую жизнь своей. Как будто, отпрянув от замочной скважины, увидела вдруг, что дверь открыта. Шагнула через порог и ощутила на губах соленые морские брызги, почувствовала во рту вкус и прохладу домашнего сочинского вина из темного винограда, вздрогнула от живого прикосновения южного ветра… Вспомнила все, даже енота, который на самом деле больно укусил ее за палец.

Вспомнила – и тут же забыла.

Доктор Истомин при выписке предупреждал ее о возможности возникновения таких вот кратковременных, длительностью не более нескольких долей секунды, иллюзий. Предупреждал – и велел не паниковать.

«Не паниковать», – напомнила себе в тот день Инга.

Теперь альбом снова лежал у нее на коленях, и подглядывать в замочную скважину можно было сколько угодно, не испытывая чувства стыда от присутствия нежелательных свидетелей.

Только на этот раз все было по-другому. Оказалось, что за несколько дней, прошедших с момента ее первого знакомства с документальными свидетельствами прошлого, она успела очень аккуратно, по полочкам, разложить все то, что узнала о себе. И теперь, переворачивая страницы, уже невозможно было усомниться в том, что лица и пейзажи на них знакомые. С той же уверенностью ребенок, наслушавшийся рассказов взрослых о своем детстве, вспоминает, как в двухлетнем возрасте по недосмотру заболтавшейся по телефону мамаши едва не вывалился из окна пятого этажа. История, которую много раз он слышал в пересказе взрослых, обрастает подробностями предполагаемых ощущений, которые он испытал в тот момент, и превращается в собственное воспоминание.

То же самое случилось теперь с Ингой. Фрагменты слились воедино, крепко-накрепко зацементировались подробностями предполагаемых ощущений и гордо объявили себя воспоминаниями. Попробуй, сдвинь с места такой основательный монолит! Даже и пытаться, наверное, не стоит…

Медленно переворачивая страницы альбома, подолгу останавливаясь на каждом снимке, Инга пристально вглядывалась в лица, надеясь среди множества искусственных, чужих воспоминаний отыскать хотя бы одно настоящее, свое собственное.

На большинстве фотографий они были вдвоем. Только иногда в кадр попадали чьи-то лица. В основном это были приятели Павла. В чем-то похожие друг на друга – с широкими улыбками, широкими плечами и легкой небритостью физиономий. Уверенные в себе, спокойные и надежные. Такие же уверенные, спокойные и надежные, как и ее муж. «Других не держим», – усмехнулся в тот день Павел в ответ на ее замечание о подмеченном сходстве.

Было несколько фотографий Инги в одиночестве. На морском берегу, окутанной белой пеной набегающей волны. Среди цветущих каштанов в парке. Дома, на диване, с книжкой в руках, в пушистом махровом халате и с полотенцем на голове. На даче, в затрапезном спортивном костюме, с перепачканным сажей лицом, возле мангала с тлеющими углями. В темных очках, за рулем новенькой сверкающей машины. Той самой…

Боже мой, подумала Инга. Сколько всего она забыла!

Были и детские фотографии. Они занимали всего пару страниц, и было их немного – штук шесть или семь. Круглолицая девочка в платье с оборочками, прижимает к уху телефонную трубку. Та же, чуть повзрослевшая – в цирке, рядом с настоящим живым бурым медведем, наряженным в ярко-красную расписную жилетку и кожаный намордник. Девочка-подросток, с короткой стрижкой и упрямо вздернутым подбородком. И еще несколько фотографий с родителями и с бабушкой.

Ни бабушку, ни родителей Инга не помнила.

На душе стало тяжело, и она перевернула страницу.

Здесь было несколько фотографий Инги в компании худенькой светловолосой девушки. Девушку звали Мариной Поздняковой, и она была единственной близкой подругой Инги Петровой. Так сказал Павел…

Так сказала Павел, а значит, так оно и было на самом деле. Они познакомились на компьютерных курсах полтора года назад. Марина была убежденной противницей брачных отношений, но в остальном, как сказал Павел, оказалась вполне адекватной. Своего образа жизни она никому не навязывала, зато была душой компании и бесплатной тамадой на любых вечеринках. Составляя контрастную противоположность тихой интровертной своей подруге, она всегда воздействовала на Ингу самым положительным образом и была ей очень дорога.

Так сказал Павел.

Мысленно, в который раз уже, повторив про себя эту фразу, Инга скрипнула зубами. И что это за дурацкий рефрен? Естественно, кроме Павла некому было ей об этом сказать. Поскольку другого источника информации у нее не было.

Пока – не было. Вот в чем дело! Вот чего добивалось ее загадочное подсознание, упорно заставляя повторять эту присказку. Ей необходимо поговорить с этой Мариной! Катастрофически необходимо! Черт возьми, как же она раньше до этого не додумалась? Еще в тот день, когда они смотрели альбом в первый раз, почему еще тогда ей не пришло в голову, что именно близкая подруга может оказаться именно тем человеком, который знает?.. Знает все то, чего не может в силу известных обстоятельств знать ее муж. Подруги – они на то и подруги, чтоб доверять друг другу свои секреты. Наверняка Инга Петрова доверила худенькой светловолосой Марине свой секрет… Иначе и быть не могло – кому же еще, кроме Марины?