Кадеты, которые, по словам Карташева, с самого начала 1919 г. «самоотверженно созидали диктатуру около генерала Юденича», считали, что «устраивать власть на основах партийной коалиции в период анархии и революции — это государственное преступление»⁹⁰. Сам Карташев отказался явиться в Ревель и не вошел в состав сфабрикованного англичанами кабинета.

Неудивительно поэтому, что с первых же дней существования новой правительственной комбинации кадетское окружение Юденича, опираясь на его тайную поддержку, стремилось всячески дискредитировать Северо-Западное правительство, напоминавшее, как писал Карташев, о «недоброй памяти политической коалиции, сгубившей Временное правительство». В письме к находившимся в Лондоне кадетам Карташев, указывая на «два первородных греха» лианозовского кабинета — «подписание акта об абсолютной независимости Эстонии» и «обязательство собрать в Петербурге какую-нибудь учредилку», заявлял: «Северо-Западное правительство должно умереть у ворот» Петрограда. Он убеждал своих однопартийцев вести агитацию в том направлении, чтобы белогвардейские центры за границей, так называемое Всероссийское правительство Колчака, правительство Англии и Франции подготовились к «новому акту создания власти» в Петрограде, который «убивает коалицию, независимую Эстонию и учредилку»⁹¹.

В сентябре 1919 г. в Гельсингфорсе была издана брошюра, в которой три члена Политического совещания — Карташев, Кузьмин-Караваев и Суворов — рассказывали одиозную историю создания Северо-Западного правительства⁹². В. И. Ленин комментировал ее выход в свет следующим образом: «…из Финляндии я получил… протест-заявление нескольких русских кадетообразных членов северо-западного правительства, в котором говорится о том, как английские генералы приглашали их на заседание и… предлагали им тут же, не сходя с места, составить правительство, конечно, русское, безусловно демократическое, в духе учредилки, и как им предлагали подписать то, что им будет предложено… эти кадеты, как они были возмущены этой неслыханной наглостью английских офицеров, которые предписывали им, которые командовали тоном урядника…». В. И. Ленин разъяснял, что подобного рода конфликты между представителями отечественной и зарубежной буржуазии происходят потому, что и те, и другие — «это группа хищных зверей», которые «нисколько не доверяют друг другу». Он сожалел о том, что нет возможности распространить как можно шире эти признания белогвардейцев, наступавших на Петроград⁹³.

Сооруженная наспех англичанами «демократическая ширма» в лице Северо-Западного правительства не дала желаемого результата.

Руководители буржуазной Эстонии не могли не сознавать эфемерность «независимости», обещанной им белогвардейцами под нажимом интервентов. Слишком памятна была национальная политика российской буржуазии в краткий период ее пребывания у власти. Она основывалась на кадетской национальной программе, которую В. И. Ленин называл «насмешкой над принципами демократии»⁹⁴. Основные идеи этой программы были почерпнуты из практики британского колониализма. Стержнем ее являлось сохранение территориального единства бывшей Российской империи. Кадетская программа предусматривала лишь «культурное самоопределение» национальностей в рамках земского самоуправления. За весь период деятельности Временного правительства кадеты не сделали никаких уступок мелкобуржуазным соглашателям в области национальной политики⁹⁵.

Реакционный смысл этой политики, вдохновлявшейся кадетской партией, признает даже современная буржуазная историография. Так, эмигрантский историк А. Эзергайлис в книге «Революция 1917 г. в Латвии» пишет: «Во всей своей деятельности кадеты были великорусскими шовинистами, которые, однако, прекрасно умели маскироваться туманными фразами… подобно коту, прячущему острые когти в мягких лапах… Подлинной целью кадетов было оттянуть решение проблемы национального самоопределения до тех пор, пока буря в России стихнет и великорусские шовинисты получат возможность успешно вести борьбу против нацменьшинств»⁹⁶.

Поэтому, когда 31 августа 1919 г. Советское правительство предложило правительству Эстонии начать мирные переговоры, это предложение было принято. Однако добиться мира с прибалтийскими государствами, в частности с Эстонией, было очень трудно: Англия, США и Франция всеми средствами старались помешать этому. И в том, что малые страны Прибалтики уклонились от участия в дальнейших военных действиях против Советской Республики, в том, что они «выжидали, оттягивали, писали ноты, посылали делегации, устраивали комиссии, сидели на конференциях, и просидели до тех пор, пока Юденич, Колчак и Деникин оказались раздавленными, и Антанта оказалась бита…»⁹⁷, большая заслуга ленинской национальной политики, миролюбивого внешнеполитического курса Советской России.

Одним из основополагающих принципов, которые большевики отстаивали задолго до победы Октября, являлся принцип права наций на самоопределение. Он был воплощен в жизнь в практической политике Советского правительства, отказавшегося от всех неравноправных договоров царизма; он нашел отражение в первых же декретах и заявлениях Советской власти — в Декрете о мире, в Декларации прав народов России, в обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» и др.

В результате Октябрьской революции получили независимость Польша, прибалтийские государства, Финляндия. Член финской делегации, которой в связи с этим был вручен утвержденный Совнаркомом официальный документ, Карл Идман (в 20-х годах министр иностранных дел Финляндии) писал впоследствии: «Истории известны лишь редкие случаи, когда какое-либо государство признавало независимость принадлежащей ему страны. Финляндия имела основания быть благодарной Совету Народных Комиссаров и Центральному Исполнительному Комитету за признание ими нашей независимости»⁹⁸.

Миролюбивая внешняя политика Советской России убедила правящие круги прибалтийских стран в возможности равноправного соглашения с РСФСР, сумела внушить им, как подчеркивал В. И. Ленин, большее доверие, чем «якобы демократическая, а на деле хищническая империалистическая буржуазия»⁹⁹

«Эстонское правительство вступило с большевиками в переговоры о мире, — сообщал Карташев в письме лондонским кадетам. — Остается повернуть на единственно реальный путь, сосредоточив всю помощь, все внимание на русской силе… Северо-Западной армии». Карташев просил их настаивать на «спешной и обильной помощи» Юденичу со стороны английского правительства. «В руках Англии все возможности, — писал он. — Если бы она решила взять Кронштадт, то этим самым, кроме морального давления на петербургское гнездо «коммунистов», был бы сорван снова фланг Красной Армии по берегу моря до Красной Горки, и русская (белогвардейская. — Н. Д.) армия легко бы пошла на Гатчину»¹⁰⁰.

Зарубежные покровители Юденича не скупились. В Ревельском порту один за другим разгружались английские и американские суда. 7 августа три английских парохода доставили танки, артиллерийские орудия, 10 тыс. винтовок, другую технику и боеприпасы. В начале сентября прибыли скорострельные и тяжелые орудия, 39 тыс. снарядов, 4,6 млн. патронов. Затем были завезены автомобили и танки, 15 млн. патронов, 20 тыс. шинелей, 48 тыс. пар сапог, 100 тыс. пар американской обуви и т.д.¹⁰¹

В первых числах октября началось новое наступление армии Юденича. В тот момент она особенно нуждалась в поддержке прибалтийских государств. «Нет никакого сомнения, — подчеркивал В. И. Ленин, — что самой небольшой помощи Финляндии или — немного более — помощи Эстляндии было бы достаточно, чтобы решить судьбу Петрограда»¹⁰². Это отчетливо сознавало и окружение Юденича, приложившее все силы к тому, чтобы привлечь обе страны к участию в походе на Петроград.

Финляндия готова была помогать белой армии, но лишь при том условии, что она получит полную гарантию политической и экономической независимости в будущем. Кадеты из окружения Юденича считали, что такую гарантию дать необходимо, но шли на это как на большую и несправедливую жертву. Купить помощь Финляндии, писал Карташев Пепеляеву, «можно будет лишь ценой невероятно тяжелых уступок, мучительных для национального сознания и нашей совести. И в этом для нас заключается необычайный драматизм нашего положения. С одной стороны, избавление… Петрограда и Севера… с другой — ужас