этом было принято Реввоенсоветом. Зафиксированное в донесении Щепкина количество артиллерии на Южном фронте отличалось от указанного в официальной сводке РВС всего на четыре орудия. Расхождения имелись лишь в калибрах орудий, но и тут, как заметил Гусев, было «еще неизвестно, чьи сведения ближе к истине»138.
Шпионская деятельность Национального центра наносила огромный урон частям Красной Армии, сражавшимся на Южном фронте. Одновременно его руководители усиленно стремились наладить вредительскую работу через своих агентов, служивших в советских учреждениях. Например, члену ЦК кадетской партии инженеру Федотову, занимавшему пост председателя правления Орехово-Зуевской группы текстильных предприятий, была дана директива всемерно содействовать «приостановке фабрик и ускорению хозяйственной разрухи для того, чтобы доказать бессилие Советской власти и вызывать волнения рабочих»139.
Московские кадеты писали в Сибирь Пепеляеву, что ведут агитацию среди рабочих «на почве голода и разрухи», но с сожалением констатировали при этом: «в акцию [она] не перейдет», поскольку «рабочие… в главной массе активной помощи не окажут, считая Советскую власть своей»140.
В литературе иногда указывается, что московские кадеты по своим убеждениям были левее своих сибирских и особенно южных однопартийцев. С нашей точки зрения, их «левая» позиция определялась отнюдь не мировоззренческими факторами, а лишь близким знакомством с советской действительностью, более трезвой оценкой настроений трудящихся масс, и прежде всего пролетарских слоев.
Преданность рабочего класса столицы советскому строю чрезвычайно беспокоила руководителей московского отделения Национального центра. Еще в декабре 1918 г. они писали своим коллегам на Юг: «Не забывайте, что главная масса организованных рабочих у нас. С их настроениями приходится считаться всем промышленникам. Теперь не редкость заявления крупных промышленников о невозможности расходиться с рабочими по вопросу, например, о республике». Поэтому, предупреждали московские кадеты своих собратьев, замена Советской власти «режимом недемократическим недопустима»141.
В соответствии с этим убеждением, вытекавшим из близкого знакомства с настроениями народных масс в столице Советской Республики, московские кадеты инструктировали своих однопартийцев на Юге и в Сибири. «Надо не только завоевать Россию, — писали они, — но и создать в ней уверенность, что новая власть — народнее», что она «будет справедливой, беспартийной и будет опираться на крестьянство».
«Колчаку необходимо сделать заявление о своей платформе, — советовали из Москвы Пепеляеву. — В заявлении должны быть даны ответы на все тревожные вопросы: освобождение России от большевиков, объединение и возрождение ее, Национальное собрание, определяющее форму государственного устройства и правления и основы земельной реформы, широкая частная инициатива и восстановление прав частной собственности». О подробностях избирательного закона «теперь спорить нечего — это пустяк».
По мысли московских кадетов, Национальное собрание должно было определить «основания вознаграждения владельцев земель от государства за земли и убытки за время революции». Здесь сделан подсчет, писали они, «сколько получит и сколько заплатит государство за землю. Денег хватит…». Народу надо дать уверенность, требовали московские кадеты, что с белыми армиями «идут хлеб, жиры, товары, обеспечивающие спокойный труд и возможность пользоваться его плодами».
Главное же, писали из Москвы Пепеляеву, «до свержения большевиков и объединения нельзя не только навязать какую-нибудь форму правления, но и вопрос об этом поднимать не следует». При этом подчеркивалось, что «не должно быть ни тени навязывания» ни монархии, ни республики.
Московские кадеты настойчиво указывали: «Колчаку следует избегать окружать себя и назначать на видные посты лиц, известных преданностью старому: это раздражает и пугает… Такие ошибки сделаны на Юге». Они критиковали своих однопартийцев из окружения Деникина за «узкую» точку зрения», «непримиримость» к левым течениям и «изолированное положение, когда надо объединять все, хотя бы для устранения пассивного сопротивления»142.
Именно такую линию стремились проводить сами московские кадеты. Они продолжали активное сотрудничество с Союзом возрождения России. (После отъезда на Юг председателя этого Союза В. А. Мякотина Щепкин стал считаться одним из двух его заместителей.) Осенью 1918 г. начались переговоры о сближении обеих организаций с третьей — Советом общественных деятелей. Выше отмечалось, что кадеты сотрудничали с ним в Правом центре. После революции в Германии вопрос об ориентации, являвшейся прежде яблоком раздора, отпал, и появилась возможность возобновить нарушенное весной объединение143. В результате переговоров было решено организовать так называемый Тактический центр, объединяющий Национальный центр, Союз возрождения России и Совет общественных деятелей на равных правах при сохранении за ними автономности, а также организационной и финансовой обособленности.
В феврале 1919 г. состоялось предварительное совещание этих организаций, где обсуждался вопрос о выработке единой тактики и общего плана действий.
«Соглашение справа налево на одной временной платформе, — сообщал Щепкин в Екатеринодар 6 апреля 1919 г., — состоялось между Союзом возрождения, Национальным центром и Советом общественных деятелей, а через него направо с организациями монархистов-конституционалистов». Общая платформа состояла из следующих пунктов: восстановление государственного единства России; созыв Национального собрания, долженствующего разрешить вопрос о форме правления в России; установление единоличной, диктаторского характера военной власти, восстанавливающей в стране «порядок» и разрешающей на основе признаваемого права личной собственности ряд неотложных мероприятий экономического и социального характера; признание Колчака «верховным правителем России»144. «Здесь, в центре, опасаются, — писал Щепкин в Екатеринодар, — что Париж навяжет России вместо адмирала Колчака коалиционную власть. Просим сообщить туда, что соглашение от правых с.-р. до монархистов включительно в Центральной России, Сибири и Киеве против этого»145.
Имевшийся уже опыт коалиционного управления страной — деятельность Временного правительства в 1917 г. — оценивался московскими кадетами сугубо негативно. Когда однажды обсуждался вопрос об организации власти (если Москва окажется в руках Деникина), Щепкин заявил, что лица, «прикосновенные к Временному правительству», должны были бы «пожизненно лишиться права участия в какой бы то ни было власти»146. Учитывая подобное отношение московских кадетов к идее сотрудничества с соглашательскими партиями в будущем, не приходится удивляться тому, что левое крыло Тактического центра было весьма невелико. В найденном чекистами у Щепкина письме Астрову от 22 августа 1919 г. сообщалось, что в этом объединении не участвуют большая часть меньшевиков и почти все эсеры147.
В руководство Тактического центра вошли: от Национального центра — Н. Н. Щепкин, О. П. Герасимов и С. Е. Трубецкой; от Союза возрождения России — тот же Щепкин и С. П. Мельгунов; от Совета общественных деятелей — Д. М. Щепкин и С. М. Леонтьев. Была образована и военная комиссия в составе Н. Н. Щепкина, С. М. Леонтьева и С. Е. Трубецкого для связи с подпольными военными группами.
Тактический центр не имел устава, у него не было конкретной программы деятельности. Его члены занимались разработкой различных проектов государственного устройства, составлявшихся преимущественно в кадетском духе, готовили для информации стран Антанты записку о положении дел в Советской России, в которой тенденциозным образом изображали государственную и общественную жизнь страны, сочиняли декларацию о том, какой строй должен быть установлен после «свержения большевиков» и т.д.148
Между тем Национальный центр расширял сферу своих контактов. В июне он через петроградское отделение вошел в сношения с английским шпионом Полем Дюксом, который специально для этого приехал в Москву из Петрограда. Дюкс несколько раз виделся со Щепкиным, который информировал его о положении московских контрреволюционных организаций, об их отношении к английской интервенции. Щепкин просил Дюкса связаться с русскими белоэмигрантскими центрами в Англии и во Франции и сообщить им о «крайне отрицательном отношении московских организаций к мысли образования будущего правительства из парижских и лондонских эмигрантов, оторванных от России».
Председатель московского отделения Национального центра подробно информировал английского
