сказал:

– Здравствуйте, дедушка! Мы к вам в гости... Старик ответил не тотчас. Потоптался, оглянулся, потрогал рукой ремешок на стене, и, наконец, мы услышали тихий нерешительный голос:

– Ну, проходите, коли пришли... Старик открыл дверь, и мы оказались в затхлых липких потемках. Опять возникло тягостное молчание, которое вдруг прорвалось всхлипыванием, причитаниями. И только тут мы увидели силуэты двух женщин. Одна билась в истерике и молилась: «Это нам за грехи, за грехи..!» Другая, держась за столб, подпиравший провисшую матицу, медленно оседала на пол. Свет из оконца упал на ее расширенные, смертельно испуганные глаза, и мы поняли – надо скорее выйти наружу. Старик вышел за нами следом. И тоже немало смущенный, сказал, что это две его дочери.

Давая новым своим знакомым прийти в себя, мы разложили в сторонке костер и достали кое-что из еды.

Через полчаса примерно из-под навеса избенки к костру приблизились три фигуры – дед и две его дочери. Следов истерики уже не было – испуг и открытое любопытство на лицах.

От угощения консервами, чаем и хлебом подошедшие решительно отказались: «Нам это не можно!». На каменный очаг возле хижины они поставили чугунок с вымытой в ручье картошкой, накрыли каменной плиткой и стали ждать. На вопрос: «Ели вы когда-нибудь хлеб?» – старик сказал: «Я-то едал. А они нет. Даже не видели».

Одеты дочери были так же, как и старик, в домотканую конопляную мешковину. Мешковатым был и покрой всей одежды: дырки для головы, поясная веревочка. И все – сплошные заплаты».

«...В вечеру знакомство продвинулось достаточно далеко, и мы уже знали: старика зовут Карп Осипович, а дочерей – Наталья и Агафья. Фамилия – Лыковы».

«...Молитвою собеседники наши прерывали долго тянувшийся разговор. Вопросов с обеих сторон было много. И пришло время задать главный для нас вопрос: каким образом эти люди оказались так далеко от людей? Не теряя осторожности в разговоре, старик сказал, что ушли они с женой от людей по божьему повелению. „Нам не можно жить с миром...“.

Принесенные нами подарки – клок полотна, нитки, иголки, крючки рыболовные – тут были приняты с благодарностью. Материю сестры, гладили руками, рассматривали на свет».

(Записки Г. Письменской взяты из книги В. Пескова «Таежный тупик»). Эта короткая запись Г. Письменской лишний раз подтверждает полную изоляцию Лыковых – на протяжении многих лет и никакой связи ни с кем не было. А геологи – это люди немногословные, большой силы воли и никогда лишнего не говорят. Надо сказать, что старшая дочь Наталья и сын Савин видели людей несколько раз в своей жизни: когда жили в поселке на Каире, когда жили на Алтае в Турочакском районе, где родилась Наталья, когда к ним пришли наблюдатели заповедника и в 1946 году военно-топографический отряд. Агафья и младший сын Дмитрий людей не видели никогда. Первые люди, которых они увидели своими глазами, были геологи группы Г. Письменской.

Но если кто-то когда-нибудь регулярно бывал у Лыковых, как пишут газеты, то из простых вещей, как резиновые и кирзовые сапоги, валенки, ватные телогрейки, овчинные полушубки, дешевые ткани типа фланели, тонкого брезента и т. д. могли привозить для всех Лыковых сколько угодно. Этими товарами в 50– 60 годы были завалены прилавки сельских магазинов. Могли также привозить дешевые крупы: пшено, гречку, овсянку и, конечно, соль. Говоря простонародным языком, все эти товары и продукты всегда были, как шутя говорили «дешевле воды».

А вот когда Лыковых обнаружили и это стало достоянием гласности, вот тут и родственники моментально зашевелились и стали посещать и помогать, кто чем может. Надо сказать, что многие из них практически стали забывать о Лыковых. Некоторые старики ушли из жизни, молодежь Лыковых никогда не видела, да и не знали точно, где они, живы ли они, тем более что слухи об их местопребывании были самые разноречивые.

В статьях о Лыковых можно прочитать и такое, что якобы Карп Осипович в течение нескольких лет избродил все пространство в радиусе до 700 километров от своего жилья с целью подыскать для своих детей напарников в жизни. Удивительно, как можно писать такое, в какую голову эта мысль пришла. Или хотелось как-то оправдать жизненные действия главы семьи «за бесцельно прожитые годы». Да такого и быть не могло. Что значит 700 километров? Давайте представим. Если Лыков действительно ходил многие месяцы в течение нескольких лет на такие расстояния, то он мог побывать в городах: Абакане, Кызыле, Новокузнецке, Кемерове, Барнауле, Бийске и т. д. А сотни поселков, которые были бы у него на пути? А результат какой? С кем виделся? Где ночевал? И т. д. и т. п. В его-то одежде, без обуви, без каких-либо документов, в результате чего он мог быть задержан в любом месте, в любое время. Да еще немаловажный момент – питание. Мирская пища неприемлема, а другой нет.

Такие сообщения вызывают, мягко говоря, недоумение. Авторы подобных сказок, видимо, не представляют ни причин, изза которых люди уходили в глухомань и скрывались, ни горнотаежных условий, ни законов, царивших в те годы в стране. И уходили Лыковы в «пустынь», подальше от людей, не для того, чтобы потом разгуливать чуть ли не по всей Сибири. Да и зачем нужно было покорять такие расстояния, когда в десятках поселков, которые он знал как свои пять пальцев, в которых раньше бывал много раз, где проживают единоверцы и многочисленная родня, до которых от Ерината рукой подать, он мог бы решить любые вопросы. Да и молва бы разошлась по всей округе. Но он никогда и никуда не ходил и нигде не был. Даже в конце жизни, когда ему предлагали побывать у родни, когда все опасности миновали, он не решился. В.М. Песков спросил однажды у Карпа Осиповича, не желает ли он побывать у родни, и обещал помочь, но тот категорически отказался. Сказал, что его «в миру сразу как рябца схватят».

Здесь я сказал о статьях, заметках, где авторы сообщают непроверенные факты, услышанные у кого-то, неправильно понятые, рассчитанные на сенсацию, и выдают в печать как должное. В итоге многие даты, а также события искажены до удивления. И тысячи читателей, искренне сочувствующих этой семье и пытающихся узнать подробности о судьбе этих людей, получают информацию, ничего общего не имеющую с фактами жизни Лыковых. Конечно, освещать события давнего времени, не имея под руками почти никаких документальных подтверждений сложно, и неточности могут быть у каждого, но не в такой же степени, что пишутся небылицы, о чем я сказал выше.

Однако основная масса сообщений – это хорошие повествования, которые написаны самыми разными людьми. Я имею в виду возраст, профессию, занимаемую должность и т. д. Среди них туристы, врачи, ученые, писатели.

Подводя черту этой части повести, хочу сказать, что лучшее из написанного – это «Таежный тупик» В. Пескова. В его документальной повести – все как было, все как есть. Прекрасно написана, деликатно, не унижая ничьего достоинства.

Как жили Лыковы все годы отшельничества, теперь сказать не так сложно, особенно тем, кто хорошо знает местные условия. Лыковы, как и все крестьяне, веками жившие единоличными хозяйствами, как я уже писал, в совершенстве владели всеми видами крестьянского де ла. Они умели делать все, что требовалось для нормаль ного житья. Но в тех условиях, в каких они оказались, любые работы требовали смекалки, сообразительности и большого напряжения. А от некоторых работ вообще пришлось отказаться. Очень ограниченное количество огородных и любых других инструментов, ограниченное количество посуды для приготовления пищи. Несколько чугунков, сковородок. Чашки, миски, ложки – все из дерева. Вся тара для хранения продуктовых запасов на зиму – туеса, короба разной величины – изготавливалась из бересты. Кстати говоря, это лучшая тара для хранения, и такой тарой пользуются и по сей день по всей Сибири. Совершенно не было никакого железа – гвоздей, болтов, шурупов, скоб и т. д. Отсутствие всего этого не позволяло делать многое, что даже в их условиях изготовить было бы легко и просто. Здесь я имею в виду столярные, плотничные и любые другие работы, которые могли бы значительно улучшить их быт.

Серьезной проблемой были одежда и обувь. Все, что было принесено из «мира», в таежных условиях довольно быстро пришло в негодность. Была одна возможность изготавливать одежду самим. В их распоряжении была только конопля. Это крупное однолетнее лубоволокнистое растение при правильном уходе и переработке давало довольно прочное волокно. Им удалось сохранить и поддерживать в рабочем состоянии ткацкий станок, который в Сибири называли кросна. Изготовить красну при наличии инструмента было несложно. В годы войны кросну можно было видеть во многих избах крестьян. В нашем поселке,