Иван-да-Глория налил полный стакан водки.
– Выпей, – вздохнул он. – Женщины лживы.
– А я Тину понимаю, – сказал Вацлав. – Ей хуже нашего приходилось. Девке копейка во как нужна! Больше, чем парню! Бровки подкрасить надо? Надо. Коготки полирнуть, перышки почистить, то-се. А Егорыч ее на одних харчах держал, жмот. За тарелку борща все чертежи и расчеты теплиц ему сделала. Верно, Егорыч?
Хозяин заухмылялся.
– А где я деньги возьму? Эта проклятая установка всю книжку сожрала. Да…
– Вот она и мыкалась, бедная. Все жениха себе искала. Выпросит у меня тридцать копеек, бежит на танцплощадку, возвращается в полночь. Да, видно, ничего путного не попадалось. Тина-то с лица не ахти какая красавица. Чтобы понравилась – с ней походить надо, а молодежь сегодня такая, что ходить ей некогда, торопливая молодежь. Тут и подсунулся Егорыч. Шутка сказать – дармовой работник наклевывается. Да еще с высшим образованием! Этому жучку малограмотному никогда бы инженера не подцепить. Верно, Егорыч?
– Все правильно.
– Самолюбие в ней сыграло. Надоело ей себя на танцах в жены предлагать. Ну, а тут рядом Егорыч крутится, добренький, застенчивый, суконное рыло. Утешает, советует… Ну и расписались, значит… Расписались потихоньку, Егорыч даже на бутылку не раскололся, жмотина. Так ведь было?
– Все правильно, Тимофеич.
– Понял? Я уже Вацлавом Тимофеевичем стал. Знает, жучок, что со мной полезно дело иметь. Я сейчас у него на полуобщественных началах зоотехником работаю.
– Каким еще зоотехником?
– Обыкновенным. Вот прислушайся.
Мы перестали жевать. Скрипел, хныкал, жаловался на жизнь старый дом, журчала в стенах подаваемая на чердак вода. И вдруг под своими ногами я услыхал странный хруст и возню. Кобзиков подошел к Ивановой кровати, открыл у ее изголовья небольшой люк и поманил меня пальцем. Я заглянул в дыру. Там было темно. Зоотехник ухмыльнулся и нажал кнопку в стене – раздался пронзительный электрический звонок. И сразу заходил ходуном пол. Вацлав нажал вторую кнопку, под полом вспыхнула лампочка, и я остолбенел. Снизу смотрели десятки любопытных кроличьих глаз.
– Со звонком – моя идея, – с гордостью сказал Кобзиков. – Да и вообще… Егорыч только мысль подал. Он, профан, хотел железные клетки под полом устанавливать. Представляешь, сколько возни! Я же предложил просто пустить кроликов под пол. Они сами себе норы понароют. Так сказать, перевести их на самообслуживание. Кормежка – по звонку. Надежно, выгодно, удобно. Зеленый корм круглый год дает потолок. У нас их сейчас около пятисот под полом живет. Уже до госбанка норы дотянули, а госбанк в полкилометре от нас. Представляешь, какая там поднялась паника, когда охрана под землей шорохи услышала? Говорят, всю милицию на ноги поставили… И все это за одно кроличье мясо я делаю. Правда, жрем до отвала. Егорыч у себя столовую для жильцов открыл.
Пьяный «король» заулыбался:
– А что, плохо? Овощи и мясо круглый год по дешевке!
– Капиталист чертов! На него сейчас семь наших грибов работают. Все с высшим образованием: агрономы, зоотехники, даже один архитектор есть, проект подземной гостиницы составляет для этого живодера.
Проснулся я с сильной головной болью. Было воскресенье. На стене, прямо над моей головой, горел квадрат солнца. Стол был прибран и накрыт белой скатертью. Посреди его возвышалась большая бутылка вина. За столом сидел Иван-да-Глория и читал газету.
Вошел Кобзиков, неся на вытянутых руках сковородку с шипящей яичницей.
– Вставай! Будем опохмеляться, – весело приветствовал он меня. – Трещит голова?
«Что-то вчера произошло, – подумал я. – Да, Тина…»
Я оделся, умылся и сел за стол.
В комнате было светло и торжественно. Снаружи по подоконнику прыгали озябшие воробьи. Ветер стучал в окно голыми ветками вишен. Под полом скреблись кролики.
«Гадко, как гадко, – думал я, глядя в стакан с черным вином. – А впрочем… жизнь прожить – не поле перейти. На все случаи есть пословицы, почти на все случаи есть рецепты. Люди живут слишком долго. Все, что с ними случается, уже было с кем-то другим. Девушка вышла замуж по расчету. Так ли уж это редко? Стоит расстраиваться? Мало ли чего еще не делают люди! Девушка с лицом древней богини… Глупо и смешно расстраиваться из-за этого. Нужно на все смотреть просто. Сейчас пойду к ней, и будем долго говорить, как прежде…»
Я обхватил голову руками. Вацлав сочувственно посмотрел на меня.
– Одним огнетушителем три таких лба, конечно, не вылечишь, – сказал он. – У тебя есть еще деньги?
Я вынул последнюю десятку – все, что осталось от суммы, которую дала мне мать до первой получки.
Голова у меня сильно кружилась. Уже давно я не пил столько вина. Девушка с лицом древней богини нашла свой идеал. Старый дом. Во дворе собака тявкала…
– А где же петух? – спросил я.
Кобзиков рассмеялся.
– Кх… – показал он себе на горло. – На свадьбе… Егорычу досталась гузка… А Киму перышки – не изобретай сеялку! Эх, какой был петух!
