Обычный просмотр копий приказов, изданных директорами заводов.
В совхозе отдела рабочего снабжения 'Красного треугольника' уволили агронома за прогул.
— Не может быть, чтобы человек не хотел работать! — говорит Серго начальнику главка. — Узнайте, в чем дело.
Запрос в Ленинград. Ответ: агроном не выходил на работу. Уволили. Потом выяснилось — у него болела жена, не с кем было оставить. Ему предложили восстановиться, но он обиделся и отказался.
Распоряжение Серго: 'Пригласите агронома ко мне. Не забудьте дать денег на дорогу, только поделикатнее…'
Ошалелый агроном, едва войдя в кабинет наркома, выпаливает:
— Простите, я никак не могу понять, откуда вам известно о моем существовании. Я ни к кому не обращался.
Новый танк на испытаниях. Сразу за городской чертой Серго подает фуражкой командиру тайка сигнал остановиться. Вылезает из своего 'паккарда', забирается в танк. Механику-водителю успевают шепнуть, чтобы он не развивал максимальной скорости, следил за дорогой, избегал ухабов. 'У наркома одна почка и больное сердце…'
Проходят несколько минут. Серго заподозрил неладное, учиняет допрос. Водитель признается, что танк может идти в три-четыре раза быстрее, но 'не приказано'.
— Слушай мой приказ: веди машину так, чтобы она могла показать себя с лучшей стороны.
На завод Серго возвращается в танке. Довольный, направляется в цех сборки, делится своими впечатлениями.
— Теперь могу подписать постановление правительственной комиссии: 'Хороша машина!'
В Кисловодске у нарзанного источника к Серго и Зинаиде Гавриловне подходит худой, густо заросший, беспокойно озирающийся человек. Торопливо, сообщает:
— Все зависит от вас…
Серго протягивает ему руку.
— Пойдемте с нами, пообедаем вместе, поговорим.
Уже потом человек представляется — геолог Борис Орлов.
После окончания Нозочеркасского политехнического института он отправился в горы Кабардино- Балкарии искать молибден. В Ущелье ветров — Тыр-ныаузе (по-кабардински) — Борис встретил выпускницу того же института Веру Флерову. В студенческие годы они были едва знакомы. А в горах, связанные одной мечтой, деля пополам лишения и надежды, сразу сблизились, вспыхнула любовь. 'Вернемся в город, справим свадьбу'.
Пока что они карабкались все выше и выше. Вспугивая орлов, кирками врубались в гранит, на плечах втаскивали на вершины взрывчатку, потом, едва дождавшись, покуда отгремят, взрывы и рассеется едкий дым, перебирали кровоточащими руками сотни тонн скальной породы. Тяжелый обломок с густыми молибденовыми прожилками стал самой желанной наградой.
Под вечер Вера и Борис на крыльях любви и успеха неслись в долину. Ураганный порыв ветра — он всегда мечется между скалами, нехотя расступившимися под напором вспененных вод реки Баксан, — перевернул веревочный мостик. Борис успел схватиться за поручни. Веру с ее тяжелым рюкзаком, заполненным драгоценными образцами, швырнуло в поток. Она разбилась о камни. Насмерть! Накануне свадьбы…
Серго крепко прижимает давно не чесанную голову Бориса к груди.
— Чем бы я мог вам помочь?
— Пик Веры!… Молибден!.. Ее подарок России!.. Поверьте мне! — выкрикивает Орлов.
— Хорошо, Борис. Я попрошу Бетала Калмыкова. Ему я верю, как самому себе. Он все поставит на ноги. Если на Пике Веры есть молибден, мы построим там большой завод, [102] город. В центре на самом видном месте воздвигнем обелиск в честь вашей любимой.
Студента, секретаря комсомольской организации института внешней торговли, Георгия Гвахария вдруг вызвал Народный комиссар Рабоче-крестьянской инспекции Орджоникидзе.
— Так вот ты какой, воинственный земляк! — Серго усадил Георгия рядом с собой на диванчике. — Анастас Микоян посоветовал мне познакомиться с тобой. Он был у вас на собрании, слышал, как ты громил старых профессоров. Петушишься, бичико? Организуй из своих комсомольцев эскадрон 'легкой кавалерии' при Рабкрине.
После окончания института назначение в Лондон — сотрудником торгпредства. И снова неожиданность. Перевод в Москву — инспектором в РКИ, Дальше — ВСНХ. Ошеломляющий вопрос Серго:
— Пять строительств сразу потянешь?
— Пять?!
— Ты что, постарел, плохо слышишь? Поедешь в Донбасс начальником 'реконструкции' — понимай, строительство — пяти важнейших заводов.
В ту пору Георгием заинтересовался писатель Константин Паустовский, пожалуй лучше всех знающий толк в романтиках и героях. В очерке, датированном 1933 годом, Паустовский рассказывает:
'…во главе всех пяти сверхударных строек Донбасса стоял Гвахария — человек, столь же стремительный в работе и решениях, как стремительно, взрываясь внутренней энергией, звучала его фамилия… Работа идет быстро, но без трагических перенапряжений, весело, но без хвастовства, спокойно, но без железно сжатых губ и свинцового взгляда. Героизм не наряжается в пышные одежды или в нарочно скромные онучи. Героизм ходит в кепке, и лицо героя так же обыкновенно 'чаще всего бывает красным от смущения, как и лицо любого смертного. Героизм бывает разный, но выше всего тот, который нельзя ни сфотографировать, ни пышно описать'.
Когда для страны самым главным, просто жизненно необходимым стал металл, Гвахария попросился на макеевский завод. Хуже на Украине предприятия не знали.
В два часа ночи в доменный цех зашел чисто выбритый, тщательно одетый человек в роговых очках. Новый директор. У домен он оставался до рассвета. Так каждую ночь две недели подряд. Затем звонок в Москву.
— Товарищ нарком, я готов назвать кандидатуру нового начальника доменного цеха. Только его фамилия вам ничего не скажет. Недавний студент, самый молодой начальник смены, комсомолец Илья Злочевский.
— Да, кандидатура неожиданная… Ну что ж, назначай! — ответил Серго. — Теперь уж рассуждать нечего. Отдал комсомольцам в руки завод — хозяйничайте. К вам эстафета перейдет!..
'Комсомольский' завод — неожиданно ли? — становится лучшим заводом Советского Союза. Первым, к удивлению очень многих хозяйственников и экономистов, отказался от государственной дотации. По законам и обычаям тех лет без дотации заводы не работали. Шаг Гвахария казался невероятным. Даже главарь белых эмигрантов профессор Милюков написал: 'В Москве теперь усиленно роют могилу металлургической промышленности. Отказ от дотаций приведет к полному краху. Туда им дорога!'
Серго не отказал себе в удовольствии — прочел на большом совещании работников промышленности авторитетное и любезное предсказание Милюкова слово в слово, все, что сумел сказать бывший русский экономист. От себя радостно добавил:
— А дело, начатое Гвахария, вышло! Вся южная металлургия и все заводы 'Спецстали' в настоящее время уже работают без дотаций.
— Вот как мы развратили Каттеля! — восклицает Серго.
Ага! Добрались до челябинских записок.
Осень 1934 года. Большая поездка Орджоникидзе по Уралу. Пермь. От нее на север — Березники, Соликамск. Потом Чусовая, Нижний Тагил, Калата, Свердловск, Карабаш, Челябинск, Златоуст и особенно дорогая сердцу Серго Магнитка.
