И вот наконец дверь отворилась, и пламя камина выхватило из темноты лицо Брендана. Элинор как во сне потянула завязки платья, и оно медленно сползло к ее ногам, а она все не в силах была отвести глаза от темного силуэта, застывшего в дверях. Он замер, и она не понимала, чего же он ждет, когда она стоит перед ним обнаженная, прикрытая только легким шелком волос. Даже на расстоянии он должен был слышать, как гулко стучит ее сердце…

Неужели он не догадывался?

Дверь с легким стуком закрылась, и он шагнул к Элинор. Она кинулась к нему на шею, и Брендан подхватил ее на руки.

Как счастлива была бы Элинор, если бы это продолжалось вечно…

Брендан проснулся с первым лучом солнца.

Элинор мирно спала.

Янтарные угли все еще тлели в черном зеве камина, но утро уже наступило. Он боялся пошевельнуться — она лежала, прижавшись к нему, спутанные волосы рассыпались по его груди, и он чувствовал исходивший от них сладкий запах. Кто-то чуть слышно постучал в дверь, и она слабо скрипнула.

— Светает, — произнес знакомый низкий голос, и Брендан догадался, что Эрик уже встал.

Она скоро выйдет за своего графа. Брендан знал, что Элинор, не колеблясь, сдержит данное ей слово. А сам он, несмотря на то что сейчас с радостью перевернул бы небо и землю, лишь бы оставаться с ней, пойдет и дальше своим путем, как Элинор — своим. И ему пришлось собрать все свои силы, чтобы не схватить ее в объятия… Он бы мог потребовать, чтобы она бросила своего проклятого графа, уехала бы с ним, чтобы сражаться рука об руку… С англичанами. Со своим народом.

Пальцы его задрожали. Едва сознавая, что делает, он зарылся лицом в ее ароматные волосы, легко коснулся губами плеча Элинор. Все тело его разрывалось от боли. Брендан стиснул зубы, ему казалось, сердце его истекает кровью. Он тяжело дышал, жадно втягивая ее запах, словно хотел навеки сохранить его в памяти…

Собрав в кулак всю свою волю, он встал, торопливо натянул на себя одежду и снова нагнулся к ней, заботливо укутав ее одеялом. В последний раз коснулся рассыпавшихся по подушке волос, отливавших золотом в первых лучах утреннего солнца.

Потом повернулся и вышел за дверь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обернуться.

Дверь с тихим стуком захлопнулась за его спиной, и он вздрогнул — этот звук показался ему ударом топора по плахе.

Внизу его поджидал Эрик.

— Пора ехать встречать посланцев короля, — напомнил тот.

Брендан молча кивнул.

Граф Бреслу оказался на редкость приятным человеком, галантным и изысканным кавалером. По его лицу было заметно, что он доволен, однако он тут же дал понять, что им пора ехать. Под началом у графа было двое рыцарей из королевской свиты и две придворные дамы, готовые исполнить любое желание Элинор.

Они выехали из Кале довольно большой компанией: пять человек, присланных королем Франции, вслед за ними — Уоллес, гарцевавший во главе шести своих людей, среди которых были и Брендан с Эриком, за ними де Лонгвиль, Марго и Элен. Позади вместе с багажом ехали слуги. Брайди, о которой Элинор уже почти забыла, ждала ее в Париже. Узнает ли она ее, гадала Элинор, ведь за то время, что прошло с их разлуки, она так изменилась.

Утром, едва открыв глаза, она не обнаружила Брендана. Ни слова прощания… ничего. Он ясно дал ей понять, что будущего у них нет. И сейчас он ехал впереди кавалькады, беседуя о чем-то с Уоллесом и Бреслу. С Элинор оставались только Марго и Элен. Женщины весело щебетали, показывая ей окрестности.

На ночлег они решили остановиться в Сент-Омере, в монастыре, построенном в седьмом веке.

Утро следующего дня выдалось погожим и солнечным. Отстояв заутреню и слегка закусив, отправились в Аррас. Прибыв в город, Элинор отдала визит вежливости городским старшинам. На ночь решено было остановиться в гостинице.

Из Арраса путь их лежал в Амьен. Но перед самым отъездом Бреслу настоял, чтобы они непременно зашли в собор, вознесли молитву о благополучном окончании путешествия.

При виде собора у Элинор дух захватило. Пока еще в строительных лесах, он поражал своим великолепием; неф и алтарь сияли золотом, тонкие шпили уходили, казалось, в самое небо. Опустившись на колени перед алтарем, Элинор вздрогнула — рядом с ней стоял Брендан. Невольно покраснев, она низко склонила голову, напомнив себе, что находится в храме.

— Молишься, чтобы Господь помог тебе стать хорошей и верной женой?

Она покосилась в его сторону, ожидая увидеть в его глазах насмешку, но лицо Брендана было неожиданно мрачным и суровым.

— Может быть. А вы, сэр? Просите Господа, чтобы он дал вам силы уничтожить англичан всех до единого и вернуть Шотландии долгожданную свободу?

— Нет, миледи, — просто ответил он, — молю Бога о том, чтобы он помог мне забыть вас.

Он порывисто поднялся и вышел, оставив ее одну, а Элинор тщетно старалась скрыть подступившие к глазам слезы. Шло время, а она все еще стояла на коленях, пока не почувствовала, как на ее плечо опустилась чья-то рука.

Это был Бреслу.

— Простите, миледи, но пора в путь. Мы поспешим, чтобы как можно скорее добраться до Парижа и к утру передать вас графу де Лаквилю.

Не поднимая головы, Элинор вслед за графом вышла из собора и позволила усадить себя в седло.

Местность, по которой они проезжали, поражала своей красотой. Чтобы не огорчать Элен и Марго, Элинор делала вид, что любуется окрестностями, на редкость живописными, несмотря на зиму.

Брендан старался держаться в отдалении. То он о чем-то беседовал с Уоллесом, то перекидывался замечаниями с Бреслу.

С наступлением темноты они добрались до Бове. Оказалось, что там их уже ждут.

Элинор отвели самые лучшие покои в замке графа Клавана. Сам граф был при дворе, но просил передать, что рад их приезду. Ужин уже поджидал их. К удивлению Элинор, она оказалась единственной женщиной за столом — остальных, в том числе и дам, сопровождавших ее в поездке, нигде не было видно. Кроме Бреслу, за столом сидели только Брендан, Эрик и Уоллес. Выпив несколько бокалов вина, Бреслу немного расслабился и позволил себе заговорить о делах, правда, предварительно извинившись перед Элинор.

— Сэр Уильям, вы меня просто поражаете, честное слово! Прошу прощения, миледи! Высадиться на французский берег в компании французского пирата! Конечно, ненависть нашего короля к старику Эдуарду — еще раз прошу прощения, миледи, — лучшая гарантия его безопасности, а за вас говорит ваша безупречная репутация и служба его величеству. Король Филипп был бы счастлив, если бы вы согласились принять от него в дар владения во Франции и встали бы во главе его армии…

— Я весьма признателен его величеству за столь высокую оценку моих скромных заслуг. — Уоллес почтительно склонил голову.

— А с такими воинами, как у вас… Ах, Брендан, надеюсь, вы еще не забыли, как мы плечом к плечу сражались в Гаскони? Иисусе сладчайший, я не знаю другого такого воина, как вы, мой юный друг! Под ударами вашего меча англичане валились на землю, словно спелые колосья под серпом!

— Славная была битва, — сурово бросил Брендан.

— О, прошу прощения, миледи! — Бреслу, в отчаянии от своей забывчивости, всплеснул руками. — Вы так прекрасны, что я все время забываю, что вы не француженка.

— Странный комплимент, граф, но все равно спасибо, — пробормотала Элинор.

Бреслу растерянно захлопал глазами. Потом вдруг с неожиданным гневом в голосе спросил:

— Этот пират… надеюсь, он не успел причинить вам зло? Подняв бокал, Элинор небрежно улыбнулась.

— Мы едва успели обменяться несколькими словами.

— Ах да! Ведь наши друзья подоспели на выручку почти сразу же! Ходили, однако, слухи, миледи, что вы